Как и другие фундаментальные дисциплины, геральдика обладает собственной терминологией (см., напр.: Parker, James. A Glossary of Terms Used in Heraldry. 1894; rpt. Rutland, VT, 1970). Библиографию русской геральдики, все еще далекую от полноты, см.: Наумов О. Н. Геральдика: Библиографический указатель отечественной литературы XVIII – XX вв. М., 2003. Из периодических изданий значение имеют в первую очередь два: Гербовед, издаваемый С. Н. Тройницким. СПб., 1913. №1—12; 1914. №1—12 (репринт: М., 2003); Гербовед / Всероссийское генеалогическое общество; Российская генеалогическая комиссия: №1—100. М., 1992 – 2007.
Краткий список трудов по русской геральдике см. в Приложении VIII.
Историк литературы обычно обращается к данным геральдики, когда комментирует древние исторические источники или художественные произведения на темы из европейской средневековой истории. Не зная геральдики, он не поймет, кто такие герольды, каковы их функции в средневековом обществе, какую роль они играют в устройстве рыцарских турниров; не поймет социально-психологическую и информационную «нагрузку» гербовых изображений и девизов.
Сведения из геральдики оказываются весьма существенными для задач атрибуции авторства и датировки текстов (в этом случае может приниматься во внимание знакомство автора такого текста с теми или иными геральдическими трактатами или сборниками эмблем и символов, степень его геральдической образованности, выдающая социальное происхождение и/или место проживания и проч.).
При этом язык геральдических эмблем обычно обнаруживает самое очевидное сходство с языком европейской поэзии нового времени: показательно, что историки литературы и авторы трудов по исторической генеалогии (а также историки живописи, садово-паркового искусства и придворного и аристократического быта) часто пользуются одними и теми же источниками47.
Геральдика связана с историей идей, с историей общественной мысли, с историей литературной борьбы: это еще один аспект ее взаимодействия с историей литературы.
Глава IV. История
Как самостоятельная наука история осознала себя лишь в конце XVIII в.: именно тогда филология распалась на несколько дисциплин, и этот распад был осмыслен как кризис, угрожавший самому ее существованию48.
«Отделение» истории от филологии, впрочем, до сих пор, и особенно интенсивно в 1960—1990-е гг., когда влияние поструктуралистской критики было особенно сильным, заинтересованно обсуждается как «методологическая» проблема, и продолжаются споры о том, наука ли история.
Не подлежит сомнению, во всяком случае, что история стала и остается наукой именно постольку, поскольку сохранила свою связь с филологией, усвоив филологический метод и частные приемы критики источников, совершенствовавшиеся на всем протяжении XIX века49.
Но кризис филологии был обусловлен