Но, как обнаружил Райте, эти мечты и желания обладали собственной властью. Дела встретила его взгляд с лукавой улыбкой в тот миг, когда он удерживал перед мысленным взором идеально очерченный образ сплетенных под покрывалами тел, взяла его за руку, отвела к себе и тем же ясным жарким летним днем отняла его девственность с той же стеснительной улыбкой.
И это стало поцелуем фортуны.
Постриг он принял в четырнадцать. Доступное лишь в стенах монастырского Посольства обучение обострило его разум; эзотерические тренировки тела и рассудка воспитали самодисциплину, способную безжалостно душить любые стремления подавить этот дар. Теперь он пользовался собой, как иной монах мечом, – оружием, служившим Будущему Человечества.
К двадцати пяти годам он стал самым молодым полномочным послом за всю шестисотлетнюю историю Монастырей – и даже Совет Братьев не догадывался, до какой степени их решения продиктованы тайной властью мечтаний молодого монаха.
Сейчас перед мысленным взором Райте начал сгущаться туман, похожий на пелену. Распахнулись массивные двери чертога, и двойная колонна облаченной в алые кирасы артанской стражи вступила в зал, расходясь широкой дугой. Забавные беспружинные арбалеты были взяты на плечо.
Эльфы взирали на них с нескрываемым любопытством, не осознавая значения происходящего. Герцог Китин вскочил с Золоченого трона и опустился на одно колено, приветствуя артанского вице-короля Винсона Гаррета. Герцогу Китину можно было доверить лишь сугубо церемониальные встречи. Вести в Трансдее серьезные дела без участия истинных правителей этого края было никак невозможно.
Сердце Райте тяжело забилось.
Проходя мимо эльфов, Гаррет, кажется, сказал им что-то сердечно вежливое. Райте ощутил укол гнева: если бы не пелена, мешавшая ясно узреть происходящее в зале, если бы он слышал, что сказал посланцам вице-король, то, возможно, сумел бы понять и цель их посольства. Неведение не давало ему покоя.
Как голодному хочется есть, Райте отчаянно захотелось связать происходящее с именем Кейна.
Но внезапная вспышка желания нарушила его сосредоточенность, и видение растаяло. Теперь он видел только ту часть города, что лежала за его окном в недостроенном монастыре. Выругавшись про себя, Райте закрыл глаза, даже ладонью прикрыл для надежности, и заставил себя сосредоточиться вновь. Дыхание его замедлилось, стало ровным: девять на вдох, три – пауза, двенадцать на выдох… и Престольный чертог вновь соткался перед глазами.
– Голова болит, господин посол? – поинтересовался елейно заботливый голос из-за спины. – Не хотите отвара ивовой коры? Я себе заварил.
Чертог исчез из поля зрения Райте, он открыл глаза, чтобы прожечь взглядом Птолана, главного квартирьера нового Посольства, толстенького, вечно чем-то изумленного эзотерика, который целыми днями укладывал непокорные