Мэтт поставил стакан. Тяжело ступая, он прошел в ванную и, остановившись, бросил через плечо:
– На кой хрен мне эта земля без дома?
5
Изабелла замерзала. Насколько она себя помнила, ей еще никогда не было так холодно. Ледяной холод этого дома пробирал до костей, и что бы она ни делала, как бы ни закутывалась, согреться было невозможно. В конце концов она встала и негнущимися руками натянула на пижаму повседневную одежду. Затем положила поверх одеяла свое длинное шерстяное пальто, а также одежду детей, которую только смогла отыскать, и накрыла все это найденным в шкафу хлопчатобумажным вышитым покрывалом. В результате они все втроем улеглись в одну постель. Измученная хлопотами по распаковке вещей и определению более-менее пригодных для жилья комнат, Изабелла забыла включить обогреватель в хозяйской спальне, и когда вскоре после десяти вечера они поднялись наверх, то вместо заслуженного отдыха их ждали сырые простыни, сквозняк из незнамо каких щелей и мерный стук капающей в жестяную ванну дождевой воды.
Единственным способом согреться было лечь, тесно прижавшись друг другу. По крайней мере, именно так они себя успокаивали. Изабелла, лежавшая между детьми, отлично понимала, как им нужна материнская ласка, и это было то немногое, что она могла им предложить самим фактом своего существования. Что же я наделала? – спрашивала она себя, прислушиваясь к дребезжанию рам, к незнакомым скрипам и шорохам дома, возне каких-то неведомых созданий на крыше. А за окном было непривычно тихо: ни шума проезжающих машин, ни стука каблуков по тротуару. Водная гладь и густой лес поглощали все звуки. Темнота действовала угнетающе. Ни светящихся окон домов, ни натриевых фонарей. Лишь первозданная природа. Слава богу, хоть дети рядом. Они крепко спали, и Изабелла, расслабившись, ласково провела рукой по их мордашкам. Затем она перегнулась через Тьерри, чтобы проверить, на месте ли футляр со скрипкой.
– Что я наделала? – прошептала она.
И собственный голос показался ей до крайности странным и бестелесным. Изабелла попыталась вызвать в воображении Лорана, услышать его слова утешения, но когда он к ней так и не явился, она, проклиная себя за дурацкую затею с переездом, разрыдалась.
Как и было обещано, утром Изабелла увидела все уже совсем в другом свете. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в постели одна. День выдался ясным, ласковое весеннее солнышко, казалось, могло оживить самый безрадостный пейзаж; за окном громко пререкались облюбовавшие живую изгородь воробьи. Внизу раздавались звуки радио, а еще какое-то жужжание. Наверное, Тьерри гонял по гулким пустым комнатам радиоуправляемую машинку. И первой здравой мыслью Изабеллы было: этот дом похож на нас. Оставленный, покинутый. Но теперь он за нами присмотрит, а мы, в свою очередь, вдохнем в него жизнь.
И, согретая