– Цуй, если ты согласишься, я попытаюсь помочь… Придут завтра гости, ты скажи, что нездорова.
– Мне и так нездоровиться от всего этого. Но зачем так говорить?
– Надо, Цуй. Так надо. А теперь покажи мне дом твоего жениха.
Дом чиновника казначейской палаты был много больше дома Ли Цзяна. Шелковые занавески, клетки с говорящими попугаями, дорогие статуэтки и вазы – все говорило о безбедной жизни. Слуги не пустили Хо дальше порога, позвали хозяина. Чиновник, крупный черноусый мужчина в ярком, расшитом на груди халате и замшевых туфлях с круто загнутыми носками строго-вопросительно посмотрел на Хо.
– Мне надо поговорить с вами, – кланяясь, сказал Хо.
– Проходи…
Чиновник пропустил его в небольшую комнату, запер за собой дверь.
– Достойный хозяин, от своего учителя, почтенного Ли Цзяна, я много наслышан о вас.
– А, ты тот самый варвар… Что тебе нужно от меня?
– Ничего. Но я узнал, что вы жените сына на дочери Ли Цзяна. Девушка умна и красива. Но она, бедняжка, страдает, как я слышал от нее самой, неизлечимым недугом. Может быть, это и не так…
– Погоди… Ты чего болтаешь? О каком недуге речь ведешь? Ли Цзян знает, что его дочь больна?
– Нет, он ничего не знает. Я тоже узнал случайно.
– Ты врешь! Не может Ли Цзян не знать… Вот я спрошу его!
– Достойный господин, вы только не говорите, что это вам сказал я. Если скажете, я погиб!
Чиновник брезгливо дернул губами.
– Ты, я вижу, глуп! Мне не к лицу ссылаться на такого, как ты. Но почему ты пришел ко мне? Не забота же о благе моего сына привела тебя сюда?
– Забота, господин, забота, и ничего больше.
– Врешь. Тебе, признайся, захотелось заработать на этом?
– Ну, это само собой. Я бедный человек. Мне ли пренебрегать возможностью заработать?
– Так и говори…
Чиновник принес связку медных монет34, побренчал ими, встряхивая, с презрением бросил под ноги Хо. У него не было сил наклониться и поднять деньги.
– Что, мало? – насмешливо спросил чиновник. – Ты думал, я сделаю тебя богачом?
Хо поднял связку, подоткнул под пояс и, позабыв поклониться, вышел.
Глава 4
На место новой стоянки прибыли поздно вечером, юрту поставить не успели, переночевали под открытым небом. Утром все принялись за работу, а Бэлгутэй заседлал коня и поехал посмотреть, где водятся тарбаганы.
Поставив юрту, разожгли очаг, принесли жертву духу этих мест и священным куклам – онгонам. Разбрызгивая пальцами капли молока, Тэмуджин смотрел на синие горбы гор, врезанные в чистое, светло-голубое небо. Ниже синь гор незаметно переходила в зелень лесов, в них узкими языками втискивалась степь, пепельно-серая, с коричневыми пятнами песчаных наносов и выдувов. Речка Сангур крутой дугой огибала предгорье, на обоих ее берегах жались к воде кусты тальника, словно охраняя воду от степных суховеев. Неподалеку зеленели высокие камыши, сквозь них видна была светлая полоска озера. Над камышами кружились