Поэтому Вольева с нетерпением ждала новой встречи, даже если капитан порой ничем не выказывал, что помнит, на какую тему они беседовали в прошлый раз. Еще хуже было то, что в их отношениях недавно появился холодок. Возможно, из-за того, что Садзаки не удалось найти Силвеста в системе Йеллоустона, а это обрекало капитана по меньшей мере на еще одно пятилетие пытки. Пятилетие – это в лучшем случае. Что, если не удастся найти Силвеста на Ресургеме? Вольевой это казалось вполне вероятным. Каждый раз капитан спрашивал, как идет поиск Силвеста, а она каждый раз отвечала, что результатов пока нет. В эту минуту Бренниген всегда мрачнел (за что она вряд ли могла его винить), и тон разговора менялся. Порой капитан вообще становился некоммуникабельным.
Через несколько дней или даже недель выяснялось, что он начисто позабыл об этом разговоре, и они снова проходили тот же тернистый путь, разве что Вольевой удавалось вложить в свой рассказ толику оптимизма.
На их отношения бросал мрачную тень еще и тот факт, что Вольева упорно пыталась выяснить подробности визита капитана и Садзаки к жонглерам. Лишь относительно недавно, может пару лет назад, Илиа пришла к выводу, что перемена случилась во время того посещения жонглеров. Возможно, оно имело целью как-то трансформировать работу мозга, но почему Садзаки позволил изменить себя к худшему? Он стал жестоким, деспотичным, не терпел малейшего противоречия, тогда как раньше был строг, но справедлив. Раньше он был самым уважаемым членом триумвирата, а теперь Илиа не доверяла ему. А капитан, вместо того чтобы пролить свет на случившееся, резким тоном отказывался отвечать на вопросы, вследствие чего у нее портилось настроение, а любопытство, наоборот, крепло.
Вот и теперь она шла к капитану, обуреваемая привычными мыслями: как ей ответить на неизбежный вопрос о Силвесте и с какой стороны на этот раз подойти к теме жонглеров?
Ее путь лежал через тайный склад. Вот тогда-то Вольева и обнаружила, что одно орудие – самое грозное – было передвинуто.
– Ситуация изменилась, – сказала Мадемуазель. – Некоторые перемены случайны, другие – нет.
Было странно ощущать себя снова в сознании. Не говоря уже о том, что Хоури опять слышала голос Мадемуазели. Ведь последнее, что помнила Ана, – как она ложится в криокапсулу, а над ней склоняется Вольева, отдавая распоряжения своему браслету. Теперь же Хоури ничего не видит и не ощущает – даже холода не чувствует. Но все же сознает непонятно каким образом, что и в данную минуту пребывает в криосне.
– Где я?
– На борту корабля, примерно на полпути к Ресургему. Мы идем с очень большой скоростью – всего на процент ниже скорости света. Я слегка повысила температуру твоих нейронов. Этого достаточно для разговора.
– А Вольева не заметит?
– Если и заметит, боюсь,