Шаттл на тихом ходу обошел корабль Вольевой. Это все равно что лететь над городом – настолько он был огромен. В корпусе открылись лепестковые ворота ярко освещенного ангара. Подчиняясь легким прикосновениям женских пальцев к клавиатуре, шаттл вошел туда, и Хоури услышала глухие щелчки соединений – кораблик закреплялся в своем гнезде.
Вольева первой освободилась от ремней безопасности.
– Пройдем на борт? – спросила она, но в голосе не было той вежливости, которую ожидала Хоури.
Выплыв из шаттла при нулевой гравитации, они оказались в одном из самых больших помещений корабля. В конце коридора, выходившего из ангара, Хоури увидела странное сооружение из многих неподвижных и вращающихся деталей.
Ее уже подташнивало, но она решила, что нипочем не даст Вольевой это заметить.
– Прежде чем мы двинемся дальше, – сказала ультра, – хочу познакомить вас с одним человеком.
Она бросила взгляд за плечо Хоури – в коридор, ведущий к ангару. Оттуда доносились шорохи, будто кто-то лез, хватаясь за тянущуюся по стене скобяную лестницу. Это значило, что на борту шаттла прилетел еще кто-то.
Что-то тут не так.
Вольева явно не старалась произвести благоприятное впечатление на будущего товарища по команде. Похоже, ей безразлично, что может подумать Хоури о ней, как будто вся эта история с наймом больше не имеет ни малейшего значения.
Хоури оглянулась и увидела комусо, который сидел с ними в лифте. Его лицо пряталось под традиционным плетеным шлемом, свою сякухати он держал под мышкой.
Хоури что-то хотела сказать, но Вольева прервала:
– Приветствую вас на борту «Ностальгии по бесконечности», Ана Хоури. Вы только что стали нашим стажером-артиллеристом. – Она кивнула комусо. – Сделайте мне одолжение, триумвир.
– Какое?
– Отправьте ее в нокаут, пока она не попыталась кого-нибудь убить.
Последнее, что увидела Хоури, был золотой блеск взлетевшего бамбука.
Силвесту показалось, что он ощутил запах духов Паскаль еще до того, как заметил ее в толпе, собравшейся на улице у тюрьмы. Он инстинктивно сделал к ней шаг, но два здоровенных охранника, сопровождавших его от дверей камеры, пресекли эту попытку. Толпившиеся встретили его появление свистом и бранью, но он никак на это не отреагировал.
Паскаль дипломатично поцеловала его, заслоняя свои и его губы рукой в шелковой перчатке.
– Опережу твой вопрос, – шепнула она, и эти слова были еле слышны в злобном шуме толпы. – О том, что происходит, я имею такое же представление, как и ты сам.
– Значит, это дело рук Нильса?
– А чьих же? Только он имеет право забрать тебя из тюрьмы больше чем на день.
– Жаль, что у него нет желания