Во время последнего визита Паскаль он просил сделать ЗЭ-анализ обелиска. Можно надеяться, что она принесет результаты уже сегодня.
– Паскаль была мне полезна, – сказал он Кэлвину, который ответил на это насмешливым взглядом. – Не рассчитываю, что ты меня поймешь.
– Может, и не пойму. Но зато могу рассказать о том, что узнал.
Оттягивать не имело смысла.
– Ну и?..
– Ее фамилия вовсе не Дюбуа. – Кэлвин ухмыльнулся, наслаждаясь разговором. – Ее фамилия Жирардо. Она его дочь. А тебя, милый мальчик, они ловко поимели.
Вольева и Хоури вышли из «Жонглера и затворника» в ту пропахшую потом темноту, которую на «карусели» пытались выдать за ночь. Обезьянки-капуцины висели на ветках деревьев, обрамляющих торговую площадь, – эти прохвосты всегда готовы были пошарить в карманах прохожих. Где-то за круто искривленным горизонтом рокотали бурундийские барабаны. Неоновые молнии по-змеиному извивались в пышных искусственных облаках, свисавших с рельсов, проложенных по «небу». Хоури говорили, что иногда из них даже идет дождик, но ей еще не удалось попасть на это метеорологическое пиршество.
– Наш шаттл поджидает у «ступицы», – сказала Вольева. – Надо только сесть в радиальный лифт и пройти таможенный досмотр для убывающих.
Кабина радиального лифта противно лязгала, не отапливалась, воняла мочой и была пуста, если не считать комусо в плетеном шлеме, который брезгливо уселся на самом краешке скамейки, держа сякухати между коленями. Именно его присутствие, решила Хоури, остановило других пассажиров. Они предпочли дождаться следующей кабины, которые часто снуют между «ободом» и «ступицей».
Мадемуазель стояла рядом с комусо: руки сложены за спиной, вечернее платье цвета электрик касается пола, черные волосы собраны в скромный пучок.
– Расслабься, – сказала она. – Иначе Вольева заметит, что ты скрытничаешь.
– Убирайся!
Вольева поглядела на Хоури:
– Вы что-то сказали?
– Сказала, что тут холодно.
Как ей показалось, Вольевой потребовалось слишком много времени, чтобы проглотить эту ложь.
– Не надо говорить вслух, – отозвалась Мадемуазель. – И шептать не надо. Просто представь себе то, что хочешь передать мне. Имплантат ловит импульсы, создаваемые голосовыми связками. Попробуй-ка.
– Пошла вон, – сказала, вернее, подумала Хоури. – Убирайся ко всем чертям из моей головы! В нашем контракте этого нет!
– Моя дорогая, – возмутилась Мадемуазель, – у нас и контракта никакого нет! А есть у нас… как сказать?.. Джентльменское соглашение?
Она взглянула в лицо Хоури, ожидая реакции. Та смотрела в ответ с откровенной ненавистью.
– Ладно-ладно, – сказала Мадемуазель. – До скорой