Потянувшись, я устроила блокнот на коленях так, чтобы его страница освещалась огнем, и взялась за карандаш. «Трудно понять, почему правящая элита индейцев, инки, не попытались хоть каким-нибудь образом передать звуки или смыл слов в известной всем форме, – продолжила писать я. – Они достигли неимоверного мастерства в росписи стен и керамики, символики в ковке и в ювелирном деле. Это, безусловно, должно было повлечь за собой необходимость употребления таких простейших письменных пиктограмм, как «идти», «кушать», «брать», «видеть» или «дерево», «земля», «плуг». Указание имен владельцев ценных вещей, заслуги и даты жизни великих граждан… Они владели всеми визуальными инструментами для создания любого примитивного, но достаточного для опознания письма. Однако нечто останавливало их от простоты в передаче информации. Они запретили и уничтожили все существующие системы письма, кои существовали на достигаемых ими территориях. Уникальнейшие идеограммы, пиктограммы и иероглифы, остатки которых до сих пор можно встретить в тысячелетних руинах пустынь и джунглей. Вместо исчезнувших инки оставили лишь самую сложную и пока нерасшифрованную систему письма – кипу. Да, именно ОСТАВИЛИ. Система записи узелками существовала более пяти тысяч лет до прихода инков. При этом система настолько странная и до сих пор плохо понимаемая, что сам собой напрашивается вопрос: а не было ли умственного вывиха у изобретателей кипу? Серьезно. Представьте себе сотни подвешенных к крепкому жгуту веревочек с узелками разной конфигурации и цветов.
«Украшение для дверного проема!» – додумаетесь вы.
Не смешно! А ведь выражение «узелок на память» тоже пришло из тех мест… Для того чтобы вести счет или записывать историю, инки для каждого мало-мальски населенного пункта посылали по меньшей мере трех «писарей» (кипу майок, или «хранителей письма»). В крупные города – до двадцати профессиональных «буквоедов». Думаете, для того, чтобы каждый из них проверял верность записей другого? Вряд ли. Напомню, что писари не платили налогов и были освобождены от любых иных дел, кроме как «узлы вязать». Прикиньте, сколько дармоедов должна была прокормить империя! Не вяжется! Скорее всего, каждый из писарей обладал своей bona fide. Их работа разделялась. Одни знали только «числовой код» – бухгалтерия, налоги, подсчет жителей и нужды хозяйства. Другие владели нарративной частью письма – история, религия, события, слухи, сплетни и кулинарные рецепты… Лишь единицы могли прочитать всю совокупность систем. Удивительная секретность! Напоминает те современные сейфы, которые, чтобы их открыть, требуют присутствия по крайней мере двух держателей ключей, причем разных по конфигурации…»
– Абахандо, – донеся до моего слуха размеренный голос индианки.
Нас словно подбросило при этом слове. «Спускаются»! Однако в испанском языке подобные слова не указывали на число: это мог быть один