– Послушай, Антон, – капризно проговорила Катя, – ты не замечаешь, что очень переменился ко мне? Я хотела бы знать, в чем дело. Ты… – она подозрительно посмотрела ему в глаза, – за что-то сердит на меня?
Подойдя к кровати, Антон окинул любовницу удивленно-насмешливым взглядом.
– Сердит ли я на тебя? – повторил он с колкой усмешкой. – Да, ты, должно быть, принимаешь меня за круглого дурака, если задаешь подобные вопросы!
– Но я, правда, не понимаю…
– Почему ты так разнервничалась, когда мы столкнулись в театре с Матвеем? – набросился на нее Антон. – Ты что, снова влюбилась в него?
– Что ты такое говоришь?! – воскликнула Катя, залившись краской, что только укрепило подозрения Антона. – Да я… да я вообще никогда не была в него влюблена! Даже…
– …когда собиралась за него замуж? – язвительно докончил за нее Антон. – Прелестно, моя радость! Позволь задать тебе вопрос: а меня ты хоть немного любишь? Или ты вступила со мной в связь только затем, чтобы вызвать ревность Матвея?
– Нет, ты, верно, задался целью меня измучить! Я же сказала тебе, что не испытываю к нему нежных чувств! Однако… – она досадливо покусала губы, – мне немного не по себе оттого, что приходится встречаться с ним в обществе. Да ведь и ты, наверное, чувствуешь такую же неловкость…
– Неловкость? – возмущенно вскинулся Антон. – Да какого черта я должен чувствовать перед ним неловкость?! Разве я виноват, что он связался с бунтовщиками и дядюшка отписал все свое состояние мне? – Он быстро прошелся по комнате, перевел дыхание и прибавил: – Хотя, признаюсь откровенно, мне немного досадно, что его не прихлопнули на Кавказе. Так было бы… гораздо приличнее.
– И гораздо спокойнее для меня, – со вздохом сказала Катя.
Антон бросил на нее незаметный презрительный взгляд. Подумать только: эта гусыня, действительно, влюбилась в его кузена! А с ним, Антоном, связалась лишь потому, что надеялась возбудить ревность Матвея и расшевелить его чувства. Проклятье, и что они все находят в этом Матвее? Он же просто законченный дурак!
«Ну и черт с ней, – подумал Антон, внезапно успокоившись. – По крайней мере, теперь у меня есть повод в любой момент разорвать наши отношения. А Матвей… Да плевал я на него! Еще чего не хватало – чувствовать себя перед ним виноватым!»
Имение Юлии Прозоровской Богданово оказалось еще великолепнее, чем ожидал Матвей. За чугунными воротами с каменными столбами начиналась широкая подъездная аллея из раскидистых лип. Вскоре она оборвалась, и карета въехала в обширный парадный двор с газонами, мраморными статуями и пышными цветниками. В середине большого круглого газона бил фонтан, обрамленный бордюром из бархатцев и анютиных глазок. Слева от партера разбегались в разные стороны аллеи регулярного парка. Справа шел пологий спуск к извилистому ручью,