Егоров поначалу удивлялся, зачем Ермилов взял в отдел Леонида. Это произошло через полгода после прихода самого Василия. Говоров – панический тип, краснеет, потеет, однако подобное состояние никак не сказывается на его работе. Причем запоминает Леонид все феноменально.
Сам Говоров порой жаловался, что запоминание происходит помимо его воли, и голова похожа на урну у Казанского вокзала, которую обходят своим вниманием городские коммунальные службы. Он незаменим, когда во время работы по какому-либо делу приходится аккумулировать много цифр, фамилий и фактов.
Василий подшучивал над Леней, дескать, научили того мнемотехнике в академии и случайно запустили сложный механизм в мозгах, теперь не остановить. Однако Говоров утверждал, что это у него с детства, и он помнит даже, сколько стоили игрушечные машинки, пистолеты и конфеты, не забыл, как ни старался, имена-отчества-фамилии всех учителей и одноклассников и так далее, и тому подобное. Вася успокаивал: «Раз медкомиссии проходишь, значит, не псих. Все с тобой в порядке».
– Слушай, Леонид, вот ты кладезь информации. Кто у нас по-курдски кумекает? Кто вообще по ним работает?
– «Турки», в академии курдский знают, – пропыхтел Говоров, вставляясь в зимние ботинки. – Позвони Денисову. У них есть ребята, кто с курдами общается. В частности, с русским батальоном. Агентура, то да се. А вообще, Горюнов из УБТ курманджи знает, – он выпрямился и отер взмокший лоб. – Он ведь с нашим Ермиловым дружит. Правда, я думаю, наш-то с ним напрасно связался. Про Горюнова разное говорят. Но факт остается фактом – Ермилов вернулся с ранением. А Горюнов целехонек. И довольный такой. Я его месяц назад видел, он забегал к шефу. Тяжелый человек. Как его в нелегалы взяли?
– Тебя спросить забыли! – Вася уже набирал по внутреннему телефону номер Денисова из турецкого отдела. – Роман Георгич, добрый вечер. Что?.. – майор заулыбался. – Не очень добрый? Ну что ж так? А я за помощью. Не мог ли кто-нибудь у вас перевести мне пару фраз с курманджи?.. Да нет, не переквалифицировался.
Говоров заматывался в шарф и прислушивался к разговору.
– Это было бы очень хорошо. Он сам подойдет или мне к вам? Ага. Все, жду.
– Как же, пригласят они к себе. Все таятся. А вдруг чего в коридоре или кабинете услышим? Конспирация, – дежурно повозмущался Леня.
– Ты, кстати, все убрал со стола? – вытянул шею Василий. – Нечего нашими документами светить.
– Так точно. Секретчик нашелся, – уже из-за двери огрызнулся Леонид. – К шефу-то зайди. До завтра!
В ожидании человека, способного подтвердить или опровергнуть перевод с курдского, Василий открыл окно. Снаружи подмораживало, холодный воздух ринулся в душный кабинет через огромное окно. Движение вокруг дома два начинало к этому часу иссякать, размытые красные стоп-сигналы во влажном от мороси пространстве московского центра казались речными бакенами или морскими буйками, обозначающими безопасный фарватер – по направлению к дому. Пахло