Автограф Консуэло
«Кто будет будить тебя по утрам?»
Консуэло Антуану (1 или 2 января 1931).
Будь умницей, дорогой, работай над романом[15], старайся, чтобы получился как можно лучше. Наша разлука, отчаяние, слезы нашей любви разве не помогут тебе проникнуть глубже в сердца людей, в тайны всего на свете?
Тоннио, Тоннио, дорогой, adios.
Ты же скажешь своей дорогой мамочке[16], что мне бы очень хотелось быть с ней очень милой в Буэнос-Айресе.
5. Консуэло – Антуану[17]
Сантос[18] (5 января 1931)
Эти два дня дурацкие.
Ты все время со мной.
Я проснулась в Сантосе.
Хочу писать тебе и не нахожу слов. В этот вечер я поднималась шесть раз и смотрела на море. У меня нет мужества погрузиться в этот лунный свет. Я заснула с твоей радиотелеграммой[19] в руках. Спасибо.
Я желаю твоей маме и тебе много покоя. Скажи, что ты счастлив. Тоннио, дорогой, я буду страдать терпеливо. Каждый день я понемногу умираю. Любовь моя! Воскреси меня! Пиши, пиши! Сообщай новости, как живешь, как только узнаешь, когда возвращаешься.
Твоя
6. Консуэло – Антуану[20]
(5 января 1931, с борта «Массилии»)
Тоннио, любовь моя,
Я больна, у меня температура!
А как ты, любовь моя? Скажи, что делаешь. Виделся с девочками? Работаешь над своим новым романом?
Я хочу позвонить тебе из Рио[21].
Мне плохо!
Да, еще! Я хочу, чтобы ты прислал мне несколько страниц своего нового романа[22], мы выберем с Кремье[23] для публикации. Ты же не откажешься меня порадовать?
Я тебя целую.
Тоннито[24] тоже тебя целует и волнуется в ожидании тебя.
7. Антуан – Консуэло
(Буэнос-Айрес, середина января 1931)
Моя девочка,
Отправь срочно свой адрес, я его потерял.
Дом пуст[25]. С грустью перехожу из столовой в библиотеку, где провожу долгие печальные часы, упаковывая книги в ящики. Приехала мамочка, послезавтра уезжаем в Асунсьон. После Асунсьона Бразилия, потом Европа, возвращаемся не через Нью-Йорк[26].
Ты не представляешь, какие драмы разыгрались после твоего отъезда. Отвратительные. В одно прекрасное утро ко мне пришли с заявлением, что я морочу всем голову, что я прячу тебя в доме, но об этом стало известно. Что нельзя так поступать и т. д. Обвинения самые смехотворные. Даже если бы я тебя и прятал, никого бы это не касалось. Но, к несчастью, дом в самом деле пуст. Меня не захотели слушать, хоть я и говорил: ты села на пароход в Монтевидео, и я скоро тебя догоню. У меня не было никакой возможности обороняться: сведения поступили из вернейшего источника. Пришлось просить нашего друга Бойе[27] телеграфировать на «Массилию», он тоже нашел все это отвратительным. А причина всему де Бейсак[28]. Можешь себе представить, какое для меня счастье – отъезд.
Бедная