Он вновь уснул, Рейчел укутала его в одеяло до подбородка, отошла от него и села рядом с Гриффином возле печки.
– Что с нами происходит, Кон? – спросила она. Он поглядел на ее изможденное, озабоченное лицо и представил себе, какой она могла быть десять лет назад – тоненькой миловидной женщиной, чьи огромные карие глаза ничего не говорили о силе ее души. Теперь ее волосы подернулись сединой, глаза были обведены темными кругами, кожа загрубела.
– Времена сейчас не из лучших, Рейчел. Но мы живы, и у нас еще много сил, чтобы сражаться.
– Но мы добирались сюда не для того, чтобы сражаться, Кон. Ты сулил нам Авалон.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
Он налил ей чаю.
– Ты голодна?
– Нет, – сказала она. – Я лучше пойду. По-твоему, когда мы сможем перенести его домой?
– Дня через два.
– Как Донна?
– Спит.
– Будь с ней побережнее, Кон. Во время беременности женщины часто словно немного повреждаются в уме.
– Часто?
Она отвела глаза.
– Ну… не очень, но я слышала о таком.
– С умом у нее все в порядке, Рейчел. Если бы не дар и сила Донны, Джейкоб был бы сейчас мертв.
– Если бы не ты, его не ранили бы!
– Не спорю, но мне не хотелось бы, чтобы ты меня за это ненавидела.
– Я не питаю к тебе ненависти, Кон, – сказала Рейчел, вставая и расправляя юбку. – Просто я уже не вижу в тебе прежнего друга.
Он проводил ее до двери и вернулся к огню.
События, казалось, вышли из-под контроля, и Кон Гриффин ощущал себя оторванным листиком во власти ветра. С Донной происходило что-то непостижимое, а исчадия заперли долину железным кольцом.
Но почему они не нападают? Что им нужно?
Гриффин ударил кулаком по ручке кресла.
Он сулил людям Авалон…
И привел их в Чистилище.
Через час после того, как всадники оставили мертвый город, разразилась новая буря. Косые струи дождя хлестали их лица, воющий ветер мешал продвигаться вперед, будто невидимая стена. Шэнноу вытащил из-под седла длинную кожаную куртку и накинул ее на плечи. Она колыхалась, будто плащ, пока он силился продеть руки в рукава. Мерин опустил голову и продолжал шагать навстречу ярости бури. Шэнноу привязал шляпу длинным шарфом, потому что ветер все крепчал.
Почти рядом молния с оглушительным треском ударила в дерево, развалив его пополам, и Шэнноу постарался не думать о металле ножей и пистолетов на его поясе и в седельных сумках. Бетик обернулся и что-то крикнул ему, но ветер заглушил и унес его слова.
Тропа постепенно поднималась все выше и сузилась в каменный уступ. Шэнноу ехал последним. Его левое стремя задевало обрыв, а правое висело над пустотой. Пути назад не было: ширина уступа не позволила бы лошадям повернуться.
Молния сверкнула совсем рядом, мерин вздыбился, и Шэнноу напряг все силы, пытаясь его успокоить. В смутном свете, словно оставленном молнией, Иерусалимец взглянул