– Что ты так боишься этого Игоря?
– Я боюсь? Это ты боишься.
– Похоже?
– Совсем память отшибло?
– До Игоря очередь в любом случае дойдёт. Давай по порядку. Я – идиот? В смысле – страдаю психическим заболеванием?
– Не сомневайся.
– Инвалид, и справка есть?
– Ты точен, как в лучшие дни.
– Второе: я дееспособен? С подобным заболеванием я могу голосовать?
Побледневшая Анжелика рассмеялась:
– Мне бы твои заботы – голосовать!
– А заниматься движимым и недвижимым имуществом? Могу я, инвалид с психическим расстройством, заключать сделки купли-продажи? Или это могут сделать мои официальные опекуны?
– Да, да…
– И, вполне естественно, если опекуном будет жена?
– Разве нет? – порозовела Анжелика. Прямо хамелеон какой-то.
– Так вот, либо ты мой опекун, тогда ты моя жена. Либо мы в разводе, тогда ты не мой опекун. Что вряд ли. Квартира-то дорогая, место хорошее, соседи замечательные. И, уверен, помимо квартиры есть много всякого-интересного в наследстве. В общем, ты мне паспорт покажи, где штампик о разводе.
– Я поменяла паспорт.
– Тогда ещё проще: если ты поменяла паспорт, в новом и о браке штампика не будет.
– Знаешь, Брончин, ты всегда был занудой, но сегодня превзошёл себя.
– Покажи паспорт, и конец занудству.
– Да какая разница, развелись, не развелись, будто в этом дело?
– А в чём?
– Знаешь, Брончин, смотрю на тебя и удивляюсь. Внешне – можно подумать, что ты полгода провел в первоклассной клинике, израильской или американской. Весь такой высокий, подтянутый, седину закрасил. Только мозги они тебе не вылечили, а наоборот. Сюда пришёл, вопросы дурацкие задаешь, Игоря не боишься…
Признаться, неведомый Игорь стал меня раздражать. Но поди, скажи Анжелике, что он для меня неведомый.
– Я многое пересмотрел в жизни, Лика. А собираюсь пересмотреть ещё больше. Пересмотреть и переоценить. Что-то из книг первого ряда переставить во второй и наоборот. С чем-то вообще придётся расстаться. Выбросить на свалку, а что на свалку не принимают, радиоактивные отходы, к примеру – в трехслойную тефлоно-стальную бочку, залить цементом, первую бочку положить в бочку побольше, опять залить цементом, и только затем бросить в бездонный колодец посреди безлюдной пустыни.
– Вот-вот, с головой у тебя не очень, – она стала повторяться, будто заученные реплики кончились, а своих слов нет, или говорить своими словами она не решается. – Лечился, лечился и долечился.
– Ну, ты-то знаешь, в каких клиниках меня лечили. И каковы результаты лечения. Как опекуна, тебя просто обязаны были просвещать на эту тему.
– Ну, меня-то как раз необязательно. Скажу одно – сделали всё, что может современная наука. И даже больше.
– Вот и вылечили. Я всегда верил, что за царём служба, а за Богом молитва не пропадет. Молилась ли о здравии моем, о Лика?
Но Анжелику Шекспир не пронял. Или она о нём только слышала мельком, не более.
– Ты в секту