– На вот. – Шпат отсыпал упырю несколько монет. – Сбегай на Агнцеву площадь, принеси поесть. Полегче для желудка. Из «Химической Пищи» Рэнсона, например. – Алхимическую пасту, сладкую и липкую. Каменные люди с закальцинированными желудками то и дело на нее налегают; Шпат пока до этого не дошел. – И одежду почище. Спроси, может, у Барсетки.
Крыс юркнул за порог. Шпат вернулся в кресло, осторожно опуская себя, словно кран ставил на место сошедший с рельсов тягач.
Там он и ждал, читая старые отцовские записи. Вертел туда-сюда кулон девушки, проверяя, сохранила ли кожа на ладони какую-то чувствительность. Почитай, нет – чтобы хоть что-то почувствовать, пришлось бы сильно вдавить металлический край амулетика, а это могло повредить драгоценность.
Еще через пару минут ему стало ясно, что она очнулась, но притворяется спящей, наблюдает за ним из-под полусомкнутых век. Выжидает, когда он отойдет, чтобы удрать за дверь и помереть где-нибудь в канаве. Шпат вытянул руку и уронил амулет ей на кровать.
– Здесь тебя не тронут, – снова произнес он. – Я – Шпат Иджсон. – С ударением на второе имя, на свое отчество. В Гвердоне Иджа помнили все – великого вождя, вора-философа, того, кто собирался искоренить все гильдейские непорядки и сделать город справедливым. Имя Иджа произносили в знак ответственности и полного доверия. Всяк в Гвердоне понимал, что сын Иджа – человек чести.
Но для нее имя Иджа вообще ничего не значило. Она таращилась пустыми глазами, затем повторила:
– Шпат. – Голос царапал. – Есть вода?
– Хочешь, чтобы я принес?
– Ничего. – Она села – с какой легкостью она это проделала, не задумываясь, без хруста каменных складок, без прострелов в нервах, – и свесила ноги с кровати. Два шага босиком, потом ее колени разъехались, и она едва не упала, но удержалась за кресло Шпата.
– Поможешь чуток? – попросила она, протягивая руку.
Шпат принял руку, удостоверившись, что между ее кожей и его камнем плотно намотанные бинты. Уперев другую руку, поднял себя из кресла. Комната тесная, а он куда крупней девушки, поэтому пришлось осторожно маневрировать, чтобы ее не задеть. Будто с нею танцует.
Рука об руку они прошли пару шагов к маленькой раковине. Девушка нашла чашку с водой, стала пить медленными глотками.
– Боги, отпускает. Спасибо.
– До сих пор не знаю твоего имени, – сказал Шпат.
– Кари. Мое имя – Кари.
Кари смотрит с высоты, как он падает. Валится кувырком из-под крыши Морского Привоза навстречу каменному полу. До низа триста футов.
Переворачиваясь в воздухе, он видит все.
Под ним объятые ужасом толпы жителей. Горожане, согнанные в древний храм ради жертв Черным Железным Богам. Простонародье, которое его отец надеялся вдохновить, надеялся возглавить и защитить.
Над ним черный железный колокол. Чудовищное божество, перекованное и стиснутое в звонкую форму.
Под