Через некоторое время от шершавого ствола через руку по всему телу заструилось тепло – Ирминсуль ответил. Илария заплакала – от благодарности, от холода и усталости, от страха и умиления. Прижалась к стволу, чтобы согреться, и свободной рукой сняла накинутую на шею верёвку, привязанную к деревянной кружке, как научила знахарка. Поставила рядом с собой в снег.
За спиной стало ещё холоднее. Г-жа де Венетт не видела, как поднялась позёмка и затанцевала по молочной поверхности, спиралевидно подбираясь к дереву ближе, пока не окутала белым коконом Ирминсуль. В этой метели закружили две птицы, настолько белые, что к концу снежного танца они перестали быть видны в завихрениях снежинок. И в этот миг звенящая тишина оглушила женщину. Захотелось спать, как и предупреждала ведунья.
Илария закусила потрескавшуюся губу – единственный способ, на что хватало сил, чтобы прогнать болью опасное состояние. Время не обращало внимания на борьбу женщины с усталостью и холодом, оно всё тянулось и тянулось. Где-то в воздухе позванивало невидимыми колокольчиками, словно обледеневшие пучки семян и свернувшиеся на зиму листья тёрлись друг об друга стеклянными бочками. А когда вспорхнувшие с макушки дерева птицы уронили на женщину под деревом ком снега, она поняла: всё закончилось.
Ствол больше не грел. Тогда Илария с трудом разорвала объятия с деревом, протянула руку и вытащила из-под набросанного холмика сосуд. Обмороженными пальцами с трудом надела на шею верёвку, бочок потяжелевшей крестьянской кружки холодным камнем коснулся груди. Женщина сделала шаг назад, с трудом сохраняя молчание. Слёзы брызнули из глаз: мёрзлая поверхность стала злее и теперь исподтишка вонзала замёрзшие травинки в нежные ноги аристократки.
Подходя к площадке, на которой металась служанка, Илария, наконец, позволила себе тихо застонать. Жанетта, прижимавшая к себе внутреннюю часть накидки и тем самым согревавшая её, укутала хозяйку. Обмороженные ноги с трудом втиснулись в мягкие и прежде удобные ботиночки. Госпожа оперлась рукой на крепкое плечо помощницы, и так они медленно, продолжая сохранять молчание, вернулись в замок. Теперь Иларии было всё равно, заметят ли её слуги – то, чего она прежде старательно избегала. Кухарка ахнула, увидев, в каком состоянии находится госпожа, и на молчаливый кивок Жанетты так же безмолвно кивнула и бросилась к чану с водой, под которым уже весело трещали дрова.
В ожидании супруги метавшийся по комнате Рафэль выхватил Иларию из объятий служанки и потащил было к постели, чтобы согреть одеялами, но женщина оттолкнула мужа, нетвёрдо встала на ноги и повернулась к Жанетте. Та поклонилась:
– Уже можно, госпожа, говорить! Обряд закончен.
Илария вздохнула с облегчением, открыла рот, но из него раздался хрип. Женщина откашлялась и только после глотка тёплого вина смогла приказать:
– Хрустальный