– Мне совершенно отказано в праве на частную жизнь? – В голосе прозвучали гнев и вызов.
Одраде медленно покачала головой, словно говоря: «Ты способен на нечто большее».
– Ты приходишь сюда второй раз за сегодняшний день. – В голосе Айдахо появились обвиняющие нотки.
– Должна тебе сказать, что ты стал лучше выглядеть, Дункан, – еще одна словесная уловка.
– Ваши наблюдатели докладывают тебе и об этом?
– Не раздражайся. Я приходила поговорить с Мурбеллой, и она сказала, что ты должен быть внизу.
– Полагаю, вы знаете, что Мурбелла снова беременна.
Можно ли расценивать эти слова, как попытку умиротворить Одраде?
– Мы очень рады этому, но я пришла сказать тебе, что Шиана намерена нанести тебе визит.
Почему об этом говорит мне именно Одраде?
Слова Верховной Матери вызвали в памяти Айдахо образ девчонки с Дюны, которая стала самой молодой (так утверждали сами Сестры) полной Преподобной Матерью. Шиана, его доверенное лицо там, на воле, которая в Пустыне следит за развитием Великого Червя. Стал ли он вечен? Почему Одраде интересуется визитами Шианы к нему?
– Шиана хочет поговорить с тобой о Тиране.
Одраде видела, что сумела удивить Айдахо.
– Что нового могу я сказать Шиане о Лето Втором? – спросил Дункан. – Она же Преподобная Мать.
– Ты очень близко знаешь Атрейдесов.
Ага, вот в чем дело! Она охотится за ментатом.
– Но ты говоришь, что она хочет обсудить со мной Лето, а о нем не надо думать как об Атрейдесе.
– Но он был им. Он был слишком рафинирован, сведен до первобытных элементов, но все же он был одним из нас.
Одним из нас! Она напомнила ему о том, что и сама была из Атрейдесов. Она воззвала к его вечному чувству долга по отношению к этому семейству!
– Это ты так говоришь.
– Может быть, мы перестанем играть в эту дурацкую игру?
Его охватило чувство опасности. Надо быть осторожным. Эта перемена не укрылась от Одраде. Преподобные Матери очень понятливы. Он уставился на нее, не смея говорить, зная, что любое слово скажет ей слишком много.
– Мы уверены, что ты помнишь о жизнях не одного гхола, – не дождавшись, когда Айдахо ответит, Одраде продолжала: – Давай, давай, Дункан! Ты ментат?
По тому, как она говорила, по интонации, обвиняющей, а не вопрошающей, он понял, что тайне пришел конец. Невзирая на опасность, Дункан испытал несказанное облегчение.
– А что, если так?
– Тлейлаксианцы смешали клетки более чем одного гхола, когда выращивали тебя.
Айдахо-гхола! Он отказывался думать о себе, как об абстракции.
– Почему для вас вдруг стал так важен Лето?
В этом ответе прозвучал отказ от бегства.
– Наш Червь превратился в песчаную форель.
Эти форели растут и размножаются?
– Да, это