Мне не приходится тратить время на поиски. Она парит в центре каюты. Глаза закрыты, смуглое овальное лицо озарено свечами, похожее на тогу платье окутывает её тело, словно кокон гусеницу.
– Миели, нам надо поговорить, – начинаю я.
Ответа нет.
Я подтягиваюсь на продольной оси каюты и заглядываю ей в лицо. Веки не дрожат, и она почти не дышит. Чудесно. Наверное, она погружена в какой-то оортианский транс. Это понятно: поживите на одних ягодах в пустотелой комете, освещённой искусственным солнцем, и у вас тоже появятся галлюцинации.
– Это важно. Я хочу поговорить с Пеллегрини.
Или она погрузилась в боевую сосредоточенность? Однажды я сумел выдернуть её из подобного состояния, воспользовавшись биотической связью, но для этого мне пришлось проткнуть ладонь сапфировым осколком. Повторять этот опыт мне совсем не хочется, кроме того, связи больше нет. Я щёлкаю пальцами перед её лицом. Потом трогаю за плечо.
– «Перхонен», с ней всё в порядке? – спрашиваю я у корабля.
Но и корабль тоже не отвечает.
– Миели, это не смешно.
Она начинает смеяться – негромко и мелодично. А потом открывает глаза, и на её лице появляется змеиная улыбка.
– Ещё как смешно, – возражает Пеллегрини.
В голове у меня открывается и закрывается дверь тюрьмы. Но не «Дилеммы», а другой тюрьмы, из далёкого прошлого. Возможно, было бы лучше, если бы я там и остался.
– Привет, Жозефина, – говорю я.
– Ты ни разу меня не позвал, – заявляет она. – Я оскорблена.
– Ну, на Марсе мне показалось, что у тебя мало времени, – отвечаю я.
В прищуренных глазах появляется опасный блеск. Наверное, не слишком разумно напоминать ей о нашей последней встрече, когда из-за меня власти Ублиетта вышвырнули её с планеты. Хотя, с другой стороны, может, это и к лучшему.
– Жозефина Пеллегрини, – произношу я её имя.
С ним, безусловно, связаны какие-то воспоминания, но и они остались за закрытой дверью. Это и неудивительно: вероятнее всего, она сама тщательно отредактировала мою память. Для Основателей Соборности подобные фокусы в порядке вещей.
– Так ты всё понял, – говорит она.
– Почему ты мне не сказала?
– О, только ради твоего же блага, мой милый, – заверяет она. – Ты уже пару столетий бегаешь от меня. Я не хотела тебя расстраивать. – Она трогает средний палец левой руки, словно поправляет кольцо. – А знаешь, что происходит, когда пытаешься убежать от своей судьбы?
– Что же?
Она наклоняется ближе.
– Ты теряешь себя. Ты становишься мелким воришкой, сорокой, которая бросается на блестящие побрякушки. Тебе нужна я, чтобы ты стал чем-то бо́льшим.
Гладкой прохладной рукой она прикасается к моему лицу.
– Я дала тебе шанс вернуть самого себя. Ты не сумел им воспользоваться. Ты до сих пор остаешься ничтожеством, годным только на игры с оружием. Я считала, что ты мог бы стать семенем для чего-то грандиозного. Я ошиблась. – Её взгляд становится жёстким. –