– Оставь его. Ищи. Пошел! – Я не огрызался, экономил силы. Демон скрежетал. – Узнаешь об их брони и в аэропорт. Убьешь на месте. А там и твоя капитуляция!
Когда зверь разразился торжествующим смехом, я дернул папку с антресоли, вырвал файл, шагнул в формацию… Меня выбило прямо на раскаленную решетку потрескивающего камина. Руки опалило. Отскочил к окну, приложил обожженные ладони к холодному стеклу. Ливень бил по черепице, заливал окна, штурмовал запущенный сад, а сенсоры вскользь засекли маяк – размытый, но с четким фрагментом – похотливые болотные глаза. Я потерял след, и Варфоломеевская ночь началась:
– Вот ублюдок, охотливый до оргий! Уже восстановился. – Под издевки демона в расход пошел отцовский кожаный диван. Кочерга в форме эвольвенты, декорировала стены, а достигнув пика творческого гения в авторском исполнении «спираль», обновила кладку камина. Глаза налились кровью, я шарил по голым стенам в поисках очередных жертв теракта. Гнев помог отрегулировать радар, медиум настроился на сигнал и увидел выстроенный коридор переноса. Скачок…
Я шагнул под сень потолка с множеством светильников. Знакомые цвета, полотна на стенах, даже запах, догоревшие свечи, маленький ночник – ее ночник. Я его помнил – нефритовая статуэтка льва. Все выглядело родным. Стол с каменной столешницей, блюдо с персиками, черной «Изабеллой» и грейпфрутом. Многочисленные вазы с цветами, оформленные в ее вкусе и ее рукой…
Я не мог определить координаты.
– Это невозможно. Она не дома. Но почему я в их гостиной? – Медиум снова получил кувалдой по никчемной тыкве. Чудом удержал связь, усилил изоляцию агрессивного арестанта и наблюдал его вакханалию со стороны. Растравленный приближением собратьев, зверь сатанел в каземате. Псы-охотники проламывали внешнюю броню. Трудились неустанно, методично и целенаправленно. На этот раз атаковали мое доминирующее левое полушарие. Медиум поймал себя на бессмысленном занятии – тупо шарил по знакомым стенам, пытаясь сконцентрировать то ничтожное, что осталось от моего хваленого мышления. Наконец, преодолел криз и вспомнил цель:
– Где я? Где он? Где Камилла? – зацепился за канал.
Я чувствовал ее тепло. След пульсировал и раскрывался. У него был еще один неясный компонент. Неизвестное включение. Оно витало в воздухе.
– Морской соленый бриз?! Дерьмо!
Борясь с патологической инертностью, пошел на запах. Лестница, второй этаж, родное благоухание постепенно