Не представляешь? Ты никогда в обморок не падала? Повезло тебе (забыла посмотреть на меня).
А я четыре раза сознание теряла, вот три я тебе рассказала, а четвертое давно было. Я маленькая была, гвоздем ногу поранила, кровь течет. Я помню, как кровь по ноге течет, и она такая красная, а трава рядом такая зеленая и вдруг эта трава начала ко мне приближаться и всё… Больше я ничего не помню. А вообще-то я много из своей жизни помню. Вот. У меня такая память. А ты из своей жизни ничего не помнишь?
К счастью для девочек, вторая не вспомнила ничего достойного внимания, такого, что можно было бы рассказать после перечисленных выше ужасов. Только это их и спасло.
Я уже подумывала, а не искупать ли их в пруду. Столкнуть легонько, они и кувыркнутся. Тоже было бы событие, достойное красочного рассказа.
На Чусовой
Я писала белый храм, расположенный на высоком обрывистом берегу реки Чусовой. Расположилась я недалеко от мостика через речку, и народ ходил мимо, заглядывал. Взрослые деликатно смотрели издали, но дети подходили близко, смотрели, разговаривали, беззастенчиво комментировали, предполагая, видимо, мою полную глухоту.
– Ой, наш храм, – услышала я девчачий голос за спиной. – Как красиво.
– Ну и что, храм, как храм, – раздался в ответ мальчишеский голос. – Я тоже его на уроке рисования рисовал.
Интонации не оставляли сомнения, что мой рисунок и в подметки не годится его произведению. Я спорить не могла.
Мои неудачи вот они, налицо, а его гениальное произведение отсутствует, и обругать его нет никакой возможности. Пришлось промолчать.
О вреде трезвости
В июльский воскресный день мы решили прогуляться и утречком отправились в деревню, расположенную, как мы знали, на берегу реки Москвы. Мы – это я, муж Леша и наша 2-х летняя дочка Катя.
Путь туда был не близким, и мы взяли с собой еду, обычный набор: вареные яйца, кусок колбасы любительской, хлеб, огурцы, – и потопали.
Не прошли мы и с километр, как Катенька стала отставать, Алешка взял ее на руки, и тут нас догнал рафик, затормозил и спросил:
– Куда?
Мы назвали деревню:
– Садитесь, довезу.
Мы уселись в машину, в которой уже сидел, как мы позже выяснили, Мишка, и потряслись по колдобинам проселочной дороги.
Навстречу из облака пыли вынырнул грузовик, наш водитель лихо крутанул баранку, избегая столкновения, машина завизжала, как живая, и накренилась, норовя кувыркнуться в канаву.
Шофер дал задний ход, рафик закачался над канавой, раздумывая,