«И что ты ответила?», – печатаю, морщась от запаха жареного бекона, который наполнил просторную кухню дома Барковых.
Я говорю «Барковых», потому что ни я, ни мама не чувствуем себя здесь… как дома в полном смысле слова. Она точно не чувствует себя здесь «хозяйкой», я слишком хорошо ее знаю, чтобы этого не понять.
Подняв глаза, смотрю на нее, снующую между плитой и бесконечным разделочным островом. Она погружена в себя, но с ней такое часто бывает. Полгода назад мне показалось, что ее подменили, такая она была счастливая и живая. А сейчас… даже не знаю.
На ней очень милый лиловый вязаный костюм, состоящий из пушистого свитера и юбки, а поверх них фартук в цветочек. Ей и ее животу очень идет, как и собранные в аккуратный пучок на макушке волосы. У неё такая тонкая шея, как у какого-нибудь эльфа. У меня в принципе такая же, но мне ведь не тридцать восемь.
Кажется, моя мама задалась целью стать идеальной хозяйкой, потому что до переезда сюда мы завтраками не заморачивались. Мой аппетит не просыпается раньше моей головы. Чего не скажешь о Баркове-старшем, который не страдает ни одним, ни другим, ведь именно для него она готовит этот кошмарный английский завтрак. Его ужасный сын питается также. То есть, как отпахавший двойную смену бурлак, правда я не так часто видела, чтобы Никита просыпался к завтраку.
«Я ответила, что не знаю. А что ещё я могла ответить? Но ты просто представь…», – снова три восклицательных знака. – «Уже все знают. Так вы встречаетесь?»
«Ань, ты сегодня из люльки вывалилась?», – раздосадованно пишу я. – «Мы только вчера поз…»
Пальцы замирают над клавиатурой, когда на кухню, вслед за Игорем Николаевичем Барковым, заходит его высочество наследный принц.
На нем спортивные штаны и толстовка с капюшоном, который наброшен на голову. В руке спортивная сумка гигантского, просто гигантского размера, на ногах кроссовки. Он играет в хоккей. Они оба играют. За команду каких-то местных шишек в крутом городском благотворительном чемпионате, на финал которого билеты продаются за деньги, а не за аплодисменты.
– Доброе утро, – улыбается мама, приветствуя обоих, но ее глаза приклеиваются к гладковыбритому лицу Баркова-старшего, который в принципе является очень сильно возмужавшей копией своего отпрыска.
Мне хочется застонать и накрыть руками голову, потому что мама смотрит на своего супруга абсолютно также, как я смотрела на его сына. Эта чертовщина что, заразная? Это какое-то наше семейное проклятье?! Разница лишь в том, что она может себе позволить так на него смотреть, а я на его сына – нет.
– Давай я… – подходит она к мужу, убирая в сторону его руку, которой он пытается завязать свой галстук, пока вторая его рука прижимает к уху телефон.
Рядом с ним мама выглядит очень хрупкой, даже несмотря на беременность. Мне этот человек кажется очень энергичным, и вообще он очень привлекательный мужчина, но сейчас мне хочется запустить в него телефоном, потому что он совершенно никак не реагирует на сервированный к завтраку стол. Да и на сам завтрак тоже. Он просто скользит