– Бабушка завещала мне семь икон! Я размышляла о том, оставить их себе или продать, но решила просто отдать их в храмы. Они должны служить благому делу веками, чтобы множество людей ими наслаждались, а не я одна. И я не хочу, чтобы святые вещи были источником наживы, бабушка бы этого не хотела! Они должны быть источником силы и вдохновения! – гордо сказала женщина.
– Вот и отлично! – сказал профессор, не желая далее продолжать этот диалог.
– Не буду вас больше задерживать, но знайте, случайности не случайны! – сказала женщина игриво подмигнув и продолжив стучать каблуками по коридору, но уже в противоположную от профессора сторону.
Профессор думал о том, кем могла быть та женщина в уборной, и что такая нестабильная дама могла делать в стенах учебного заведения, если конечно, секретарь не придумала всю эту историю. Ее уже неоднократно ловили на синдроме Мюнхгаузена. Анна иногда любила приукрашивать действительность. Добавляя художественные, театральные или и вовсе психологические элементы, для вызывания больших эмоций и впечатлений у слушателей. Которых становилось все меньше и меньше. Вступать в диалог с женщиной никто желанием не горел, тем более выслушивать ее истории.
После этого диалога профессор укрепил свое непоколебимое решение не ввязываться в служебный роман с секретарём и новоиспеченной обладательницей семи икон. Так как часто намеки он нее поступали недвусмысленные. Она была собирательным образом всего, что Джонсону было чуждо. Да, он был одинок и не молод, но не настолько в отчаянии, чтобы испытать свое сердце на стойкость к инсультам в следствии романтических драм.
На лекции профессор думал о своем, делая в повествовании большие паузы и иногда погружаясь в философские рассуждения. Мог себе позволить, астрофизика наука интересная и иногда уносит за пределы реального, скажем в туманность Медуза.
Но больше профессор думал о том, что та женщина из уборной напоминала ему его мать. Которая уже три года находится в лечебнице определенного толка. Шизофрения. Сначала все было хорошо, хотя симптомы были всегда. Но их никто предпочитал не замечать. Это не голоса в голове, сначала нет. Это рассеянность, несобранность, невнимательность. То, что есть у всех нас в разной мере. Первую стадию этого заболевания еще называют «периодом открытий и озарений». Больной думает, что видит всю суть вещей и подлинный смысл событий. Потом, испытывает неприязнь к окружающим и близким людям, кратковременные эпизоды бреда, легкие обманы восприятия, замкнутость в себе, повторное повторение слов и жестов. И уже потом полный распад личности. Галлюцинации блекнут, все вокруг утрачивает свою значимость. Кратковременные возвращения к нормальной жизни все еще возможны, но с его мамой этого пока еще не случалось. Что расстраивало Джонсона и его брата, которые не теряли надежду поговорить с мамой как раньше.
Он знал, что