Он нашел свечи, благо они были расставлены по всей комнате. Вскоре замигали три огонька, то и дело норовя сорваться, но кольцо тяжести вокруг него немного разжалось. Алекс вытер мокрый лоб и присел на краешек софы. Его лихорадило. Теперь он в этом не сомневался. Но замок был пуст, за стенами – грозовой шабаш. Проверив телефон, Алекс убедился, что и здесь ему не повезло. Оставалось дожидаться утра. Спать он не мог. Сидеть тоже. Помимо лихорадки, из углов подбиралась клаустрофобия.
Сейчас бы он согласился на всё – даже на общество Эшби.
На ум снова полезли мысли о Горах. Мозг принялся строить догадки, и под конец ему стало казаться, что это он лежит на влажном асфальте и слушает, как с бульканьем выплескивается из горла кровь. Кто-то склоняется над ним. Сквозь веки он видит лицо и мечущиеся на ветру темные волосы. Они поблескивают на солнце. Лицо не хочет складываться в единое целое, но оно знакомое. Алекс разбудил себя стоном. Дернулся, хватая руками воздух, и едва не свалился с софы. Свечи догорали. Скоро снова наступит темнота.
Пошатываясь, он нашел запасную связку свечей и принялся выскребать оплавившиеся огарки. Пальцы не чувствовали горячего воска.
Ну вот, свет еще на час или два.
Чернильная яма над замком роняла в океан раскаленные спицы. Буря гоготнула, звякнув оконной рамой. Ему нужно было чем-то себя занять, чтобы пережить одиночество и эту ночь. Должно быть, Каталина еще не спит. Стоит у окна и смотрит на волны.
Райн вцепился в серебряный канделябр. С минуту качался, не зная, куда понесут ноги, потом медленно шагнул к двери. В коридоре стояла знакомая темень, и он побрел наугад. На лестнице ветер задул свечи.
Алекс прижал к груди подсвечник. Ни один угол не попался ему на пути, хотя он мало что видел. Запах грозы становился всё отчетливей, и в какой-то миг гром рявкнул с такой силой, что Райн застыл на месте, оглохнув вдобавок к слепоте. Ему показалось, что все части тела теперь так далеки друг от друга, что он никогда не сможет сделать следующий шаг.
Откуда-то пробивался свет. Он плясал выгнутой золотой шпагой, норовя уколоть в висок. Сюда. Выползает из-за приоткрытой двери. Даже покачиваясь, огромная створка не скрипит – а может, Алекс всё еще глух. Он накрыл ладонью медную ручку, неосторожно надавил.
В комнате горел камин. Тепло кружило вместе с запахами фиалок и горьковатой пыли – так пахнут старые фотографии. Кресло-качалка, застывшее без движения, уронило рукава стеганого пледа. Повсюду свечи. Каталина спала. Заснула у очага, обхватив руками обтянутый бархатом альбом. На мгновенье Алекс протрезвел от лихорадки, поняв, что спит не он, а она, и надо бы уйти, пока никто не обнаружил вторжения.
Через секунду он забыл об этом. Здесь почти не было слышно грозы – только треск поленьев за каминным