– Ты, отче, собрав своё стадо, привел их к Богу, и обитель тобой прославилась. Ты – добрый пастырь, полагаешь душу свою за овец, а наемник распустит их и стадо твое разорит. Кого изберу на твое место, и кто так братию утешит и немощи их понесет, или кто стяжал такую любовь и смирение? Ты и ненавидящих любишь и ожесточенных врачуешь смирением. Чьи уста изольют такие сладкие струи и напоят множество жаждущих душ? О отче любезный мой, не убивай меня твоим прошением! Твое богоугодное житие и святое учение не только пользуют епархию мою, но и в отдаленных краях многие слышавшие приходят в обитель и получают пользу.
Отец Василий поклонился владыке и ответил:
– Аз есмь, владыко святый, худой и неразумный человек, многая братия лучше меня.
И тут же предложил несколько кандидатур на выбор – причем как раз из тех, кто был к нему прежде недоброжелателен. Епископ возразил:
– Они для тебя святы, других же пользовать не могут!
Но старец стоял на своем, и владыке Досифею не оставалось ничего иного, как согласиться. Общим решением новым настоятелем был избран иеромонах Леонид (Наголкин), который был хорошо известен отцу Василию. Самому же старцу был назначен для пребывания Свенский монастырь. «Усмотрев в Бело-Бережской пустыни добрый порядок во всем и довольное устроение по хозяйственной части, всё это относим к благоразумному и опытному попечению бывшего настоятеля старца иеромонаха Василия, коему за такие подвиги объявляем нашу благодарность, вверяя ему вместе с сотрудником иеродиаконом Анастасием таковое же заведение, какое будет возможно и какое Бог поможет завести в Свенском монастыре. Для этого дозволяется им, сколько будет потребно иметь пребывание в том монастыре. Нынешнему же Бело-Бережскому строителю предписываем хранить во всем заведенный прежним строителем порядок в церковном служении, нимало не упущая и не прибавляя ничего», – было сказано в приказе епископа Орловского и Севского Досифея, изданном 30 мая 1805 года.
Свенский Успенский монастырь размещался недалеко от Белых Берегов, непосредственно примыкая к границам города Брянска. И, видимо, прежняя обитель осталась в сердце отца Василия, потому что он нередко уходил в Белобережскую пустынь, вернее, в уединенную келийку, стоявшую на вершине покрытого сосновым лесом холма. Днем он неустанно трудился – возделывал огород рядом с келийкой, рубил дрова, делал деревянные ложки, миски и ларцы, шил одежду и обувь, плотничал, – а ночами ходил по лесу и со слезами молился. Если не было слез, отец Василий бил самого себя. А если какой-нибудь прохожий давал ему деньги или одежду, он немедленно отдавал это в монастырь. Сам же был крайне воздержан в пище – ел сухой хлеб, размачивая его в воде, сырые грибы и коренья…
Увы, без руководства Василия в Белобережской пустыни вновь начались неурядицы. После ухода с должности настоятеля отца Леонида (Наголкина) по рекомендации