так успокаивает. Но с тревогой в голосе. И голос не один – их несколько. Какие-то люди пытаются меня поднять с асфальта, на котором я раскорячилась, как пьяная, и пробую дотянуться до несчастной дужки. Зачем она мне? Очки все равно разбились в дребезги – не починить. Вот они в руке у меня оказались почему-то – одна перекрученная узлом оправа, и маленький осколок стекла застрял в ней. Чужие руки упорно тащат меня куда-то, пытаются поднять и нести, а я сопротивляюсь. Хочу сама… Потом заталкивают в какой-то темный проем. Я упираюсь, не хочу туда идти. А! Леша, я узнала! Это подъезд моего дома. А мы с родителями живем на третьем этаже. Квартира номер десять! Я хватаюсь за косяк, но кто-то аккуратно, настойчиво и терпеливо пытается оторвать от него мои руки. Говорят, сильная я! Наконец им это удается, мне помогают ступить на лестницу подъезда. Я вижу распахивающиеся двери квартир и выражения лиц. Это наши соседи. Любопытство и удивление быстро сменяется на сочувственный испуг. Ладонью прикрывается чей-то рот – лишь бы не вскрикнуть от паники и шока, в который я повергаю каждого, встретившегося мне на пути. Вот бабулька со второго этажа выскочила на площадку в белом платке и приблизилась ко мне, что-то причитая. А я вижу, как платок ее покрывается красными капельками крови, брыжущей откуда-то из моей головы. Наконец третий этаж. Кто-то звонит в нашу квартиру. Леша, ты слышишь меня? Видишь, как я складно вспоминаю! Открывается дверь. Мама и папа, толкая друг друга, перехватывают мое тело из чужих рук… Потом слышу журчащую из крана воду и вижу дно ванны, залитой моей кровью. Это мама аккуратно и быстро умывает меня. Рядом хлопочет отец с бинтами. Мельком вижу свое лицо в зеркале. С равнодушием отмечаю заплывшие в кровоподтеках глаза-щелки, окровавленные губы, разбитую скулу, огромную ссадину на левой стороне во всю щеку, слипшиеся от крови волосы. А еще слышу папины слова, несколько раз повторившиеся: «Видишь как? Видишь?». Языком я придерживаю шатающиеся передние зубы – того и гляди выпадут, если язык отпущу. И соленый привкус. Беспокойство и суета вокруг… Леша! Ну не молчи! Или ты ушел уже в свою командировку?».
Шуршащий звук усилился и прошелестел у самого уха. – Та-ак, что тут у нас? – раздается мужской, несколько громковатый для слуха голос. – Ну, милочка, всё отлично. Как ты себя чувствуешь? Доктор пришел, Саша понимает это. Он немного заикается на некоторых согласных буквах. – Хорошо. Зубы… – шепчет невнятно девочка. – Зубы? Это не беда! Самое страшное позади. Ну, если выпадут – новые поставим, красивые. Будешь с голливудской улыбкой… – А где Алексей Коловерин? Он уехал в командировку? Доктор с удивлением смотрит на Сашу, потом на мать, сидящую рядом. Одними глазами он задает ей какой-то вопрос. Та что-то, скорее всего, отвечает, потому что мужчина вновь переводит взгляд на Сашу, улыбается и произносит непонятную фразу: – А тебе, Шурочка, с ним не по пути… Ей невдомек, что означают
