В марте 1860 г. архимандрит Антонин был назначен настоятелем посольской церкви в Константинополе. Его отец писал своему брату, епископу Екатеринбургскому Ионе: «Антонин наш уведомил нас, что перевод его из Афин в Константинополь состоялся по рекомендации Высокопреосвященного митрополита Филарета Московского. 11 сентября, при отъезде из Афин, греческое правительство наградило его орденом Спасителя для ношения на шее. Командорский крест 3-й степени. Афины, говорит, жалели о моем отбытии, и это было мне наградою. 18 сентября прибыл в Константинополь, переезд медленный, но даровой. Жалованье дано тысячью побольше, но зато содержание подороже». О новом назначении читаем и в письме Платона Капустина: «Брат мой, о. архимандрит Антонин, двукратно уже писал мне из Константинополя. Он, по-видимому, очень доволен своим перемещением. Посольство там гораздо многочисленнее афинского и служение братца может быть более на виду у начальства, только помещение теснее афинского»[21].
Начинался новый плодотворный период углубленного изучения и накопления знаний, навыков, опыта жизни на православном Востоке. «Восток есть колыбель человечества. Довольно сказать это, – писал Антонин, – чтобы сделать мысленный поклон в ту сторону, "откуда свет истек". Человеку, любящему припоминать дни древние и помышлять о летах вечных, нет пригоднее места для этого, тоже в своем роде умного делания, как Византия, от которой и без того на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительные черты дорогого образа, и остается в душе одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве»[22].
Время служения в Константинополе (1860–1865) ознаменовано и новыми научными достижениями[23], и становлением о. Антонина как выдающегося церковного дипломата. Доверительные дружеские отношения связывали его с известным знатоком дел в Османской империи, российским послом в Константинополе графом Николаем Павловичем Игнатьевым. Их переписка сохранилась и частично опубликована[24]. В церковных вопросах Игнатьев охотно прислушивался к мнению Антонина. Граф ценил в архимандрите прежде всего его прирожденный дипломатический такт и гибкий проницательный ум. «Читая письмо ваше, я, – признавался он однажды своему конфиденту, – еще более убеждался в дипломатических способностях ваших. Убежден, что вы со всеми поладите и всех, простите за выражение, если нужно, около пальчика обведете»[25].
При этом, достойный представитель русского ученого монашества, Антонин на всех этапах своего