А потом что-то меняется, и луна тоже оживает. Она танцует мне в такт, понимая, поддерживая и даря необъяснимое умиротворение.
В этот момент для нас нет никаких преград. Нет условностей и прежних рамок. Сегодня мы вместе. Мы – одно. Целая вселенная, заключенная в два разных тела. Да, мы очень разные, но и похожие тоже. Мы – словно два зеркала, отражение друг друга, и я откуда-то знаю, что так было всегда…
Я проснулась на рассвете, под тихий шелест листвы и беззаботное пение лесных птиц. Слабая, измученная и совершенно опустошенная. Но живая. Как ни странно, действительно живая и даже способная на членораздельную речь.
– Пить…
Я с трудом узнала свой сиплый голос, больше похожий на писк новорожденного мышонка. Но меня все-таки услышали – на мгновение вокруг посветлело, неподалеку всколыхнулась тонкая занавеска, а затем на мое лицо упала тяжелая тень.
– Очнулась, милая? – ласково спросил кто-то незнакомым голосом.
Моих губ коснулась благословенная влага, и я жадно сглотнула, едва не подавившись. Неизвестный благодетель заботливо придержал мою голову. Затем бережно уложил обратно и присел на скрипучий табурет, одновременно трогая сухой ладонью мой лоб.
Я прищурилась, стараясь разглядеть свое временное пристанище, и с некоторым трудом все-таки смогла вычленить хлипкие стены небольшого шалашика. Запоздало различила насыщенный лесной дух, смешанный с чем-то травяным и явно целебным. Затем почувствовала дуновение ветерка, принесшего ароматы цветущей черемухи. Ощутила под собой жесткое плетеное ложе, набитый сеном тюфяк, тонкий плащ, укрывший меня до подбородка. И наконец обнаружила рядом незнакомое морщинистое лицо, обрамленное длинными седыми волосами и белоснежной бородой.
– Как себя чувствуешь, милая? – спросил старик, испытующе глядя на мое измученное лицо.
Я попробовала встать, но быстро осознала, что едва могу шевелиться. Боли, к счастью, не было, но левая нога онемела от самой пятки, а тугие бинты на груди не позволяли глубоко вдохнуть.
Я слабо дернулась, чтобы проверить свои догадки, но сухая ладонь снова требовательно легла на лоб и уложила обратно.
– Не стоит. Ты еще слишком слаба.
– Где мы? – прошелестела я, смутно дивясь, что совсем не помню случившегося.
– Меня зовут Омнир, – представился старикан. – Я лекарь. Тебя мне принесли проезжие люди в надежде, что еще не слишком поздно и оборотень не успел тебя загрызть.
– Какой… оборотень?
– Ты не помнишь? – внимательно глянул на меня Омнир.
– Нет. Помню только, что упала в реку. За мной гнались… кажется. А потом меня затянуло в водоворот, и… и все. – От слабости у меня то и дело прерывался голос, но память, слава Двуединому, пока не подводила – крысодлаки еще долго будут мне в кошмарных снах аукаться. Вот только я не была уверена, что посторонним людям надо знать о моих злоключениях, вот и постаралась