– Это невозможно! Вэйланд никогда не впадал в приступы необузданной ярости или неконтролируемой жестокости! Да, он может быть вспыльчивым, безрассудно смелым, он всегда готов постоять за себя: его сиротское детство научило его простой мысли, что рассчитывать в этой жизни можно лишь на собственные силы. Но так войти в раж, чтобы убивать ради убийства… Нет, на него это совсем не похоже! – горячо воскликнул Генгрэд.
– Однако на суде он признал свою вину. Скажу больше, он даже произнес пламенную речь напоследок, которая прямо-таки зажгла всех, кто был в зале… Вот так, братец.
Гэйлон направился к двери, и, обернувшись в дверном проеме, заметил:
– Признайся, а ведь тебя не удивило, что наш отец его пощадил? – не дожидаясь ответа, он вышел.
Ближе к вечеру того же дня Генгрэд почувствовал себя лучше, но при этом абсолютно не понимал, что ему делать и поэтому либо лежал в постели, либо бесцельно бродил от окна к столу и обратно. Он размышлял о том, что как будущий король, обязан быть на свадьбе сестры, важнейшем событии последних лет, но желания участвовать в этом политизированном представлении у него не было. Тем более, что его любимая сестра Гвенлиэн выходит замуж только потому, что считает это первым шагом к настоящему примирению двух не особенно дружных королевств.
Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что должен разыскать друга. И сделать это нужно немедленно, потому что…
Мысли его были прерваны самым прекрасным звуком из всех когда-либо им слышанных:
– Рада приветствовать вас, ваше высочество, надеюсь, вам стало лучше? – присев в легком реверансе, произнесла девушка в роскошном платье синего бархата, отделанном золотыми позументами и отороченном по краям лифа и рукавов дорогим мехом.
Принц замер от неожиданности, молча глядя на темноволосую красавицу с яркими глазами медового цвета, в которых, как всегда, горели лукавые золотистые искорки, сообщавшие о неуемной энергии и редкой прозорливости их владелицы. Пышные локоны обрамляли мягкий овал прекрасного лица, пухлые розовые губки приоткрыты в слегка надменной улыбке: прелестница прекрасно сознавала, как действует ее чарующая красота на беднягу Генгрэда.
– Позволите мне войти, ваше высочество? Если я невольно нарушила ваше уединение, я сейчас же уйду, – продолжила она, понимая, что ждать реакции принца придется долго, и сделала неопределенное движение, как будто и впрямь намереваясь уйти.
– Нет, нет, что вы, милая Эзельфледа, – отмер, наконец, принц, стоявший столбом, – я очень рад вашему приходу! – С этими словами Генгрэд метнулся к стоявшему у окна креслу, смахнул с него какой-то предмет белья, вновь покраснев до самой макушки, и неловким взмахом руки предложил прекрасной гостье присесть, одновременно чувствуя,