Затем я адресовал свое красноречие непосредственной виновнице моего утреннего шока:
–Тебе что, молчишь, сопишь… Сказала бы хоть, хозяева у тебя есть?
Словно почувствовав недоброе, собачонка тихо заскулила.
Тут меня посетило озарение – проверить, нет ли на ней ошейника. Но, как я скоро убедился, эта примета собачьей обустроенности, в данном случае начисто отсутствовала.
– Ясно, – процедил я сквозь зуб, – ты – бомжиха, псина, – и добавил со вздохом, – впрочем, кто еще мог ко мне приблудиться?
Заметьте, я сразу стал обращаться к ней в женском роде, хотя ее гендерная принадлежность в тот момент интересовала меня в последнюю очередь. Это уж потом выяснилось, что я попал в точку.
Еще несколько минут прошли в гнетущей тишине, если не считать мирного собачьего посапывания, после чего я все-таки нехотя слез с дивана. Пора было начинать новый день, хотя, признаюсь вам по секрету, я бы предпочел, чтобы старый длился без конца. Ведь это он принес мне благую весть о том, что я написал настоящий роман. А в том, что новый подарит мне что-нибудь подобное, у меня уверенности не было. Вот она сущность человеческая: стоит нам получить мало-мальский подарок от судьбы, мы, вместо того, чтобы тихо радоваться и посылать хвалы небесам, начинаем ждать очередных подношений, причем чуть ли не поминутно. К тому же – с неистовым нетерпением и одержимой убежденностью в том, что нам и впрямь за какие-то заслуги что-то там еще причитается. А тот, первый, может, и скромный, дар быстро утрачивает для нас какую-либо ценность и превращается в нечто само собой разумеющееся. Увы, это в природе двуногих, не ведающих в своей убогой скаредности, что далеко не все, доставшееся им без особых усилий, ничего не стоит.
Вот, о чем размышлял я тем сереньким мартовским утром, нащупывая ступнями растоптанные тапки у дивана. Следующей моей мыслью было: а вдруг эта псина, что проникла ко мне под покровом ночи и теперь беспардонно разлеглась поверх моего одеяла, и есть то самое новое подношение, на которое я, как и все прочие мелочные и тщеславные человечки, втайне рассчитывал? В таком случае, оно сколь оригинальное, столь и обременительное. Как мне им распорядиться, прикажете? Выбросить – рука не налегает, но что делать, если и все прочие подарки судьбы, предназначенные мне, будут того же порядка?
Я все еще был на одной ноге, к тому же левой, в то время как правая продолжала шарить по полу в поисках куда-то задевавшегося тапка, когда в кармане моих висящих на стуле штанов заголосил мобильник. Примерившись, я принял позу малороссийского колодезного журавля и со старческим кряхтением дотянулся до телефона. В трубке тут же возник высокий ворчливый голос, который я узнал бы из тысячи. Звонила моя давнишняя мучительница из «Расслабься» – шеф-редактор Наталья Кокорина, дама позднего бальзаковского возраста. Именно она, с тех пор, как я подвизался в этом глянцевом журнальчике, успела стать моим ночным кошмаром номер два, сразу после