– Чувствую слабость и плохо настроен.
– Это оттого, что вы просидели до 4-х часов утра за веселой пирушкой.
– Вы легли так же поздно, как и я, а между тем вид у вас, точно у ребенка после сладкого сна.
– Да, но я пила только имбирное пиво и не выкурила восемнадцати сигар. Тем не менее, мне кажется, что я старею. Ночные пирушки потеряли свою прелесть для меня. Я готова была уйти уже в час ночи, но это было бы не по-товарищески. Я, пожалуй, выйду замуж за фермера и на этом успокоюсь.
Джордж был изумлен. Он не ожидал, что здесь, в этом месте, его взгляд на жизнь найдет себе отзвук.
– Я как раз сам думал о том, – сказал он, чувствуя уже не в первый раз, насколько Билли отличалась от большинства тех, с которыми ему приходилось сталкиваться, благодаря своей профессии.
– Как все это плоско, я разумею театральную среду, эти надоевшие премьеры и вечеринки после представлений, которых нельзя избежать, – сказал он, – внутренний голос нашептывает мне, что с меня достаточно.
– Такая мысль приходит в голову всякому разумному человеку, связанному с театральным миром. Во всяком случае, я расстанусь с подмостками при первом удобном случае. Забавное это дело – театральное. Неожиданно попадаешь туда и уже там застреваешь. Вот я, например. Мне следовало бы повязать голову платком и доить коров. А вместо этого я очутилась в Лондоне и помогаю увеселять утомленных дельцов.
– Я не знал, что вы любите деревню, Билли.
– Я, видите ли, деревенское дитя. Мой отец заведовал оранжереями в Индиане, и мне известны наперечет названия всех цветов. Знаете ли вы, как я проводила первые вечера по приезде в Лондон? Я торчала в Ковент-Гардене и вдыхала аромат цветов.
– Вот где нам следовало бы быть прошлой ночью.
– О, да, мы тогда использовали бы лучше время. Скажите, вы не заметили ужасного субъекта, с которым мисс Бэб Синклер афишировала себя, когда вечер был в самом разгаре. Вы не могли не заметить его, так как он занял больше места, чем полагается любому мужчине. Его зовут Спенсер Грэй.
Джордж вспомнил, что его представили толстому мужчине его же возраста, который откликался на это имя.
– Это позор, – сказала Билли с возмущением. – Она – сущий ребенок. Это была первая пьеса, в которой она участвовала. Я случайно узнала, что в Нью-Йорке существует прелестный юноша, который безумно хочет на ней жениться. Я убеждена, что этот молодчик причиняет ей не мало забот. Неделю тому назад он пытался волочиться за мной, но я живо поставила его на свое место. Он, вероятно, думает, что Бэб доступнее. Разговоры с ней по этому поводу ни к чему не приводят. Она ослеплена им. Подождите, – продолжала она, – пока я просмотрю свою корреспонденцию. Держу пари, что половина из них – любовные записки. Я получила три между первым и вторым актом вчера вечером. Мне не понятно, почему знать и средний класс считают меня своей собственностью только потому, что у меня золотистые волосы, которые, к слову сказать, не фальшивы, и потому, что своим пением