теряет лепестки цветов
и скоро, гол и безобразен,
предстать перед тобой готов.
Вот и тебе, красотка,стоит
постичь, как я давно постиг:
природа дарит красотою
лишь на единый краткий миг.
Но образ твой художник смело
запечатлеет на холсте
и вдруг бессмертным станет тело,
и нет пределов красоте.
Картина, статуя, камея
стоят веками без помех.
Ведь лишь одно искусство смеет
остановить мгновений бег.
Так время не теряй беспечно
пока прекрасна и юна.
Жизнь коротка, искусство – вечно,
а ты в своих страстях вольна.
Взгляни: вот, посланный судьбою,
способный красоту воспеть,
стоит поэт перед тобою.
А вдруг других не будет впредь?
Не упусти возможность эту
сопротивленья забытью,
и подари любовь поэту!
Он воспоёт красу твою.
Пусть не смущает робость мнима,
и про грехи поклёп и ложь.
И ты, прекрасна и любима
в его стихах в века войдешь!
1.12 Кому на Руси жить…
1 (О тяготах)
Как то раз, в конце недели,
продолжая старый спор,
на златом крыльце сидели
олигарх, чиновник, вор.
Ели гурьевскую кашу
(с маслицем – деликатес).
Бражку тоже пили нашу:
ту, что с лейбою «О.С.»
И до третьей смены блюда
обсуждали, гой еси,
а кому живется худо
в наше время на Руси.
Подтянув трусы Кардена
олигарх сказал: «Так вот,
нам, ведущим бизнесменам,
жизнь – не мед и не компот.
От Москвы до Самотлора
знает каждая семья:
это я страны опора
и кормилец – тоже я!
И налоги, между прочим –
и бабульке и врачу.
Это я плачу рабочим.
И министрам я плачу.
Но обидам нету счета…
А ведь кровь течет из жил:
столько трачу сил и пота,
чтоб народ наш лучше жил!
Просыпаюсь среди ночи -
нету сил прилечь в кровать.
Все печалюсь о рабочем:
как ему зарплату дать?
Нет расслабиться момента.
Все такая маета:
тянут лапы конкуренты,
рвут заказы изо рта.
Маюсь с зорьки до заката,
и копейке мелкой рад.
Тут же лезут бюрократы:
– А пожалуйте откат.
За кредиты, за залоги.
Уж за крышу я молчу.
Взятки, подкупы, налоги –
только Крезу по плечу.
Выйдешь в поле,
шепчешь матом
как в груди огонь печет…
А рабочему зарплату?
Все замой же личный счет.
И когда ты на пределе
Отдохнуть нельзя опять:
Даже в сраном Куршевеле
не дают шалаву снять.
Так что, братцы, вот вам слово,
и уж вы поверьте мне:
Олигархом быть хреново
в нашей гребаной