– Счастье в простоте, – проговорил я одними губами.
А ведь когда-то я сам был таким же обычным и маленьким. Рос в сером неприметном городке. И все, кого я знал, смотрели на мир без особых прикрас и затей. Просто были и просто умирали. Мне всегда казалось, что смысл жизни и есть сама жизнь. Не так важно создать что-либо или делать что-то полезное для всех вокруг, как просто не приносить вреда и провести свой век по совести.
Я невольно погрузился в раздумья и поймал себя на мысли, что всё реже и реже вспоминаю о том, как у меня когда-то имелся другой быт, другие заботы, иные стремления. Липкая и густая тоска зашевелилась под рубахой. Перед глазами возникли смутные очертания двора, в котором прошло суматошное детство, отрочество, а затем и взрослые годы. Серые от времени, обшарпанные стены соседских домов. Проплешина пустыря напротив окон, полнящаяся смехом малышни, песком и утренним солнцем, озаряющим единственные качели, сломанные ещё до моего рождения, так ни разу и не тронутые рукой мастера. Вспомнился путь с работы – время, когда я оставался наедине с мыслями и просто наслаждался ездой. А ещё запах! Запах родного дома, борща на крохотной кухоньке и аромат свежевыстиранного белья на прокуренном балконе.
По большому счёту жалеть было особо не о чем, но сердце всё же щемило.
Солнце уже перевалило через зенит, когда мы добрались до Далратии – могучего города-государства.
Широченный ров, в глубину которого наискось уходило массивное основание внешней ограды столицы, пересекал не менее монументальный мост. Богатая высокими резными арками переправа красовалась изваяниями всех девяти правителей главного города людей. Статуи располагались по краям просторного свода и производили впечатление божественных фигур, присматривающих за ступившими на него путниками. Впрочем, для коренных далратийцев это и впрямь были не обычные скульптуры, а наделенные верой и благородством воплощения, символизирующие короткую, но весьма щедрую на свершения историю. Строгим взором каменные воины встречали союзников и провожали непрошеных гостей, олицетворяя собой непоколебимость и упорство всей человеческой расы.
Стражник на стенах, заметив приближающийся отряд, подошёл к смотровой трубе и прильнул к ней. Линзы устройства, размером с суповую лохань тролля, несколько раз блеснули на солнце, и часовой махнул в нашу сторону. Затем он наклонился вниз и что-то прокричал. Раздался металлический