– Ну, её зовут Аглая.
– Мне всё равно, как её зовут, – всё так же негромко говорит Дама и затягивается; затягивается она так, что сразу сгорает треть сигареты.
– А что ты мне дашь за работу, если я её сделаю? Чем оплатишь работу? – она заглядывает Светлане в глаза. – Может, отдашь мне свой глаз? Правый, левый… Возьму любой, мне нравятся твои глаза, они чистые, без гнили. Нет? Вижу, глаза тебе дороги, тогда, может, отдашь мне свою матку?
– Что? Матку? – ничего подобного Света не ожидала услышать. Она совсем растерялась. – Какую матку?
– Живую матку, ту, что у тебя в брюхе, – продолжала Дама, – мне достаются всё время мёртвые… Мне всё достаётся мёртвое, а так хочется чего-нибудь живого…
Девочка, стоя в своём ярком плащике, в своих ярких сапожках, под своим ярким зонтиком, сейчас думала только об одном, только об одном, она думала, как бы закончить этот разговор и уйти отсюда.
– Значит, и с маткой уговора не выйдет? – спросила Элегантная Дама и выбросила окурок, докуренный до фильтра. – А что ты мне хотела предложить за работу, а, смертная?
«Что же, что же…? Деньги? Деньги она точно не возьмёт… Золото! Точно! Тот большой и тяжёлый браслет, что подарила ей Сильвия».
– У меня есть золото, – произнесла она наконец.
– У тебя есть золото? – Дама усмехнулась. – М-м… Но у меня тоже есть золото, и у меня его хватит, чтобы заполнить небольшое озеро.
«Глаза и матку я точно не отдам, лучше уж сама буду драться с Аглаей», – решила девочка.
– Хорошо, – вдруг произнесла дама, – ты можешь достать то, что нужно мне.
– Что это? – сразу оживилась Светлана. – Скажите.
– Принеси мне жука, и я убью ту тварь, с которой ты встречалась.
– Жука? – Света не поняла, о чём говорит Дама. – Какого жука?
– Ты знаешь, какого, – ответила Элегантная Дама и, натянув на лицо маску, пошла по улице.
– Жука? – зачем-то переспросила Света и поглядела на неё. Но этой странной, скорее даже страшной женщины уже нигде не было. Получалось, что Светлана спрашивала сама у себя.
***
Эта беседа со следователем была сама по себе неприятной, да ещё в коридоре полицейского отделения она увидела Анну Владимировну. У женщины было опухшее от слёз лицо. Свете стало очень жалко её, очень. И Влада жалко. Она поздоровалась с нею, но переговорить они не успели, Соколовский пригласил Свету с отцом в кабинет. И девочка немного обрадовалась, она подумала, что к тому времени, когда беседа закончится, мать Влада уже уйдёт.
А следователь начал спрашивать её о… о монете. О той самой золотой монете, которую они с Владом носили продавать барыге-наркоторговцу. Хорошо, что она уже всё рассказала папе про монеты, хотя теперь ей пришлось врать о том, как и где она её нашла. Где нашла, а когда, а кто-нибудь это видел? О других монетах, конечно же, Светлане хватило ума следователю не рассказывать, «я нашла всего одну монету». Но и тому, что она говорила, кажется, этот молодой полицейский