В детстве родители мне говорили, что мозг ребенка похож на сухую губку, впитывающую в себя воду (знания). И теперь я понял, что звук – очень медленная штука. То, что говорила мать в детстве, доходит до тебя лишь спустя десятилетия, если вообще доходит. Причем это относится к тому, что действительно полезно. Вредное же прилипает моментально.
Когда мне говорили учиться, я учился, но не так, как нужно. Я учился в университете, причем хорошо учился, но одновременно с этим оставался на прежнем уровне. Не читал книг, не учил языки, не искал то, что нравится, а просто шел. Искал, как мне советовали, «устойчивости», создавал себе твердую почву под ногами, но что произошло со мной в конечном итоге? Я ползал по этой почве и глотал пыль из-под ног людей, которые, отважившись и подготовившись, брали разбег и взлетали в небо на отращенных в молодости крыльях «мечты» и «неуклончивой уверенности в своем высшем предназначении». У них не было твердой почвы под ногами, и только поэтому они летали у облаков, и днем грелись под солнцем, а ночью любовались звездами.
«…Должен признать свою ничтожность, и тогда ты по-настоящему начнешь расти». Это высказывание Акеля словно брало меня за грудки и встряхивало. На голову свалилось так много, что я просто не мог все обработать и осознать. Мне нужно было время, и мне дали его, продолжая пинать по ребрам и глубже втаптывать в пыль… но об этом чуть позже.
Читать в тот вечер было вдвойне тяжело, потому как текст, который я озвучивал в своей голове, путался там с размышлениями. Я не мог сосредоточиться на чем-то одном.
Отвлек меня громкий звук. Он не был резким, как хлопок по столу ладонью, но при этом все равно меня испугал. Не понимая первые секунды, что это было, я огляделся по сторонам, одновременно чувствуя, как сердце ускорило свое биение.
– Спустись вниз, Клим,– спустя несколько секунд раздался голос Акеля из рации, лежавшей на прикроватной тумбе.
– Иду,– ответил я, откладывая «Обломова» в сторону в раскрытом виде.
– Если ты мне отвечаешь,– продолжил голос из динамика,– спешу уведомить, что эта связь односторонняя, и я тебя не слышу. Если хочешь подать мне знак, что услышал, ткни на кнопку. У меня мигнет лампочка.
Взяв устройство, я нажал на одну единственную кнопку.
– Отлично,– сказал Старик.– Значит, для этого тебе мозгов хватает. Уже хорошо. Иди сюда, homo habilis.
Я вздохнул, сжимая и разжимая кулак. Старик продолжал меня бесить, и при этом явно намеренно.
Спускаясь вниз, на этот раз я хотел оставаться холодным и не поддаваться на его провокации, неизвестно для чего предназначенные.
Не забыв о двух бело-желтых капсулах и стакане воды, я вошел к нему в комнату и застал Акеля в том же положении, в котором он и остался. В телевизоре играла симфония №6 Моцарта. Отложив книгу на колени, Старик слушал.
Заметив