Хотя сам капитан уверен, что тут не было ни сногсшибательной воли всемогущих небес, ни глупой и торопливой интендантской ошибки, а купил он этот мундир за весьма приличную сумму в «Магазине невероятных офицерских вещей в 3-ем проезде Заячьего острова». Ну, я ему верю. Все может быть. Это очень хороший магазин, и я сам туда сколько раз заглядывал и захаживал, приобрел там, немного поторговавшись, превосходнейшие солнечные часы, покуда он, в силу всеобщей мировой скорби и печали, не закрылся. Часы я держу преимущественно дома, затем что погода как всегда дурацкая, дождливая и пасмурная, и ничего такого они не показывают. Вот ведь.
А быть может, наш капитан, как никто другой, умел ловко и свободно носить подобный драгоценный мундир, непринужденно и гордо накинув его на покатое белобрысое плечо, дерзко обнажая, там где надо и не надо, свою нежную и мятежную душу.
Сам капитан, мой хороший и добрый знакомый, утверждает, что в жизни своей не видел другого более прекрасного и удобного мундира. Вот, правда, натирать и начищать его, каждый божий день – одно сплошное мучение. Ну да на этот счет имеется ведь у него верный и хлопотливый денщик. Хотя я, откровенно говоря, никогда не видел более ленивого и бестолкового существа. Его почти никогда нельзя застать за работой, его постоянное место жительства – высокие, пыльные и полутемные антресоли, где вечно кипит кособокая кастрюлька с жидким шоколадом. Все стены, столы и стулья, скомканное всмятку постельное белье и даже столовая посуда были пропитаны этим всепроникающим и вездесущим запахом. Эти антресоли, где прятался нерадивый денщик, отлынивая от своих прямых обязанностей по кормлению, насыщению, чистке и бритью своего доброго господина, были настолько темными, сырыми и длинными, как крысиная нора, что выкурить его оттуда не было никакой возможности. Капитан однажды и гранату дымовую туда бросил, она взорвалась и заволокла все помещение отвратительным едким дымом – и все бестолку. Кажется, там даже местами лежал прошлогодний и позапрошлогодний снег, но это уж совсем труднообъяснимо. Однако мой неунывающий капитан говорит, что «Солнце всегда пробьется сквозь копоть и пыль». Ну, может быть. Ему куда виднее. А так он вообще-то сам, если доходят руки, протирает мундир мокрой тряпочкой и спиртовым раствором. Эта, казалось бы, несложная операция отнимает у него весь день, и ни на что другое почти не остается ни сил, ни времени.
«Кроме одного, мой друг кроме одного…» – загадочно присовокупляет капитан, пришивая и присобачивая к мундиру сотую или тысячную янтарную пуговицу. На его мундире целая армия подобных пуговиц, и крючочков,