Я почувствовала, как тело мое немеет и перестает меня слушаться, я теперь не способна была пошевелить даже пальцем, крик застыл в горле. Он удовлетворенно хмыкнул:
– Так-то лучше, правда? – и навис надо мной, его руки, теперь обе свободные, принялись шарить по мне, проникая под одежду. Его прикосновения обжигали меня, усиливая боль. Но больше он ничего не успел сделать. Кто-то одним сильным движением оторвал его от меня и отшвырнул назад. Это был Макс.
Он подошел, взглянул на меня. Я не могла шевельнуться и только судорожно прерывисто дышала, при любой попытке движения все мышцы моего тела, даже те, о которых я раньше не подозревала, отзывались ноющей всепоглощающей болью, сознание, тем не менее, оставалось ясным.
Мой насильник поднялся на ноги, что-то бормоча себе под нос. Макс повернулся и, схватив одной рукой за ткань свитера на его груди, приблизил его лицо к своему и прошипел:
– Приказ не сметь ее трогать был тебе не ясен? Или ты решил, что тебя это не касается?
– Макс, она сама…
Макс чуть отвел сжатую в кулак правую руку назад и нанес такой удар по лицу несчастного, что он, вышибив спиной дверь, вылетел наружу.
Боль в моем теле стала постоянной и сильной, жутко болела голова, тошнило. Я лежала, стиснув зубы и закрыв глаза, и не могла сдерживать стоны. Вдруг я почувствовала, что Макс, аккуратно приподнимая меня, начинает раздевать. Сопротивляться я не могла, но я и не в полно мере осознавала, что происходит, потому что от этой непереносимой боли стало затуманиваться сознание.
Макс раздел меня полностью, доставляя при этом невероятные мучения, потом завернул в простыню, поднял с кровати и понес куда-то. Оказалось – в душ. Я поняла это, когда он затолкал меня, не выпуская из своих рук, завернутую в простыню, под холодные струи воды. Сама я стоять не могла, и он крепко держал меня за талию. Я повисла не его руке. Струи, падая мне на голову и на спину, обжигали холодом, моментально намокшая простыня облепила меня, я захлебывалась и замерзала. От холода я начала трястись, зубы у меня стучали. Я, собирая остатки своих ничтожных силенок, попыталась вырваться. Зачем он так мучает меня! Если я не умерла от боли, умру от холода! Но он, лишь сильнее прижал мою голову вниз. И вдруг я поняла, что боль отступает, успокаивается и затихает, этот мокрый холод вытесняет ее. Я смогла уже вытянуть руки и упереться ими в стену, и стояла уже сама, а не висела на его руке, он только поддерживал меня, но вырваться не давал.
Наконец экзекуция была закончена, Макс выключил воду. Я тряслась от холода, зубы стучали так, что, наверное, было слышно. Макс вытащил меня из душа, снял облепившую меня промокшую насквозь простыню и завернул во что-то сухое, что тоже моментально вымокло. Он слегка потер