Влюбленная Джейн. Рейчел Гивни

для того, чтобы понять, где верх, а где низ, причем сложность заключалась отнюдь не в каллиграфических изысках. Знаки, начертанные миссис Синклер, не грешили витиеватостью старогерманских письмен. Не было здесь ни причудливых изломов, ни длинных хвостов и закорючек. Строчная «s» не походила на «t», как, например, в старинных изданиях Шекспира. Все это вообще мало напоминало буквы. По клочку бумаги просто рассыпались черные кляксы, сердито перечеркнутые кривыми толстыми палками. Даже если бы писавшая просто разбрызгала содержимое чернильницы по бумаге, вышло бы, пожалуй, аккуратнее.

      Джейн подняла лист, как делала матушка, когда ей не хватало света или у нее уставали глаза. Вгляделась в начало безумно пляшущей строки. Первая буква – «T». Ну а дальше? «A»? Да. Take», – вслух прочитала Джейн первое слово. Следующее было проще. Оно состояло всего из двух букв, достаточно отличных друг от друга: «m» и «e». Получилось «me», «take me».

      Джейн продолжила. Разобрав «to» и «my», она натолкнулась на какой-то клубок, где даже количество букв было неясно, не говоря уж о том, какие они. Самой легкой казалась та, что стояла посередине. Маленькая и закругленная сверху: «r», «q», «o», «p» или «n»? Допустим, «n».

      «One», – произнесла Джейн и улыбнулась, почувствовав себя бравым рыцарем, который борется с драконом. Каждая разгаданная буква – отрубленная голова чудища. Следующее слово начиналось и заканчивалось так же, как первое. Это было «true».

      Ну а последнее оказалось легким. Джейн вслух прочитала все предложение: «Take me to my one true love»[5]. Она с улыбкой откинулась на спинку стула, довольная тем, что разгадала этот шифр, но в следующую секунду пренебрежительно поморщилась: сами слова показались ей приторными. Тем временем в домике стало темно, пошел снег. Джейн ахнула: снежные хлопья падали прямо с потолка. Потом стены со свистом исчезли, раздался треск, похожий на раскат грома. Джейн рассеялась на частицы, и ветер унес ее прочь.

      Часть вторая

      Глава 9

      София Уэнтворт стояла за кулисами общественного центра города Бата и дышала в бумажный пакет. Оглядев свой наряд, стилизованный под эпоху регентства[6], она поморщилась: талия под грудью, коричневые и голубые ленты делают фигуру похожей на увядающий цветок, из головы торчит страусиное перо чуть не до потолка… В этом костюме София сама себе напомнила злобного павлина – взъерошенную птицу, которая прячется в парке за кустами и нападает оттуда на туристов, безмятежно завтракающих на травке (таких животных обыкновенно отлавливают и усыпляют).

      София снова поднесла к лицу бумажный пакет – на этот раз, чтобы вдохнуть. Помощник режиссера вбежал за кулисы и открыл дверь на сцену.

      – Миз[7] Уэнтворт, вы готовы? Репетиция начинается! – выкрикнул он с нотками паники в голосе.

      София отошла за драпировку. Конечно, кинозвезде не пристало прятаться за какими-то тряпками,