– А сами что не покупаете? – ласково спросила про форму.
Выбор моей сценической тактики поведения – молчаливая отстранённость, прожжённость и суровость, подкреплённая квадратом челюсти и высоким ростом.
– Вообще-то у нас сами покупают. В медицинских бутиках есть, знаете, да? – добавила она.
Ошпарил её тяжёлым и сдерживаем бешенством к отупляющей жадности, невозможной бережливости не к месту.
Мне выдали халат, мне выдали всяческое барахло кулем перевязанного мешка. Вниз. Отправился в переход – катакомбы короткие, полсотни метров, тусклое освещение. Наверх – корпус мой. Далее – к тесным коридорам тёмным, по которым ходили тенями в скорости мои подопечные с осунувшимися рожами, шепчущих друг с другом, прислушивающимися к внезапным окрикам из палат, а или с бессмысленными выражениями, апатичными, индифферентными или резко наоборот – участливыми к происходящему.
Усталые больные обезьяны, по клетке туда-сюда, устраивающие свару из-за ерунды, из-за того, что столкнулись Броуновским. Уклоняющиеся здоровые обезьяны от государственных повинностей скучают, ожидая конца своего короткого срока пребывания (пара недель), осмысленно стреляют сигареты. Проявляющий буйство под уколом привязан к донельзя вонючему матрасу (спальные принадлежности тут все такие – отстирать их невозможно) на металлических кроватях в высоких палатах с убранством постсоветского интерьерного антуража.
Безмолвный и молвный монотонный скот. Бормочущий, рассуждающий, совершающий нелепые действия, ходящий и ходящий, сидящий и лежащий, страдающий, молчащий, кто курящий в прокуренном насквозь пещероподобном сортире.
Перенаселённый скоп. Кто смотрел в окно, кто напрашивался на работы за сигареты или ещё какие-либо ништяки («конфеток», «печеньица»), кто уже работал, получив наряд от Души. Какая-никакая, но всё-таки – Скука. Ровно до момента чьего-либо обострения кратковременного с обязательством связать, привязать, увязать, ограничить, а и последующего медсестринского: уколоть препаратом. По протокольному врачебному этикету.
У санитара, с которым мы напарники и которого окрестил именем-прозвищем: «Экзекуция», девиз был прям и чёток: ускоряй время – а служба себе пройдёт, копейка звонко сунется на развратное потом дело саморазрушения, а и наслаждения.
Перенаселённый. От этого и не так спокойно, как должно быть.
Экзекуция ростом/комплекцией чисто ровня мне: квадрат челюсти, широта плеч, высокий рост. Разве что кулаки у него помноженные в разы – словно молоты с шипами-костяшками, голова с выпуклым лбом и сутулость неандертальца. При этом он служебно сообразителен, отчасти обаятелен, словоохотлив,