Забрался на диван. Украшенная искусственная ёлка скрыла коридор, ограждая от него. Оглушающее безмолвие. Казалось – опасности из коридора меня не достать за этой преградой. Это ложно, но мне достаточно – успокаивало. Мои глаза закрылись. Укачивающее безмолвие. Слышался только шум воды в ванной, мерное дыхание мамы – так и уснула в коридоре, не вставая. Завоняло перегаром-пойлом вперемешку с кислым запахом еды, табачным дымом и чем-то металлическим. За стенами играла глухим рокотом, еле слышным мягкая музыка, задевая внутреннее, напевая как колыбельную.
Тёмной ночью (лишь огоньки гирлянд) разбудил весёлый песенный гомон в подъезде. Кто-то очень шумно играл на гитаре, ржал и повторял: «А поцеловать, дорогая?!».
Отстранённо шумела вода.
«А поцеловать?!».
Мать полушёпотом выговаривала сквозь сон в коридоре: «Поцелую тебе сейчас по морде».
Плохо, что праздник проходит не так, как надо.
Пересохло в горле. Выйдя в коридор, пройдя мимо едва открытой двери ванной, включил на кухне свет. Набрал из крана, залпом выпил, проливая на себя. Возвращаясь, посмотрел в щель: папа лежал, перегнувшись через борт чугунной ванны. Перед ним, на кафельной в квадратах стене – смазанные красные пятна абстракцией.
Войдя, потрогал его за плечо, отрешённо ощутил: это неправильно.
На дне, у слива эмалированной ванны – большая лужа крови вымывается тонкой струёй воды. Кровь густая и ссохшаяся на папиных коротких волосах, на лице, она пропитала рукав рубашки свекольным оттенком. Лицо папы – искажённое, восковое, пародия на того, гладкого, культурного красавца, с которым мы когда-то утром шли за букетом.
Это неправильно.
Лицо синеватое, темнеющее. Кукла, ненастоящее, подделка из геля, льда, пластилина, манекен.
Проходя по коридору в спальню, обходя осколки – коснулся теперь мамы за плечо. Она сонно привстала, глянула, будто не узнавая, щурясь от света из кухни, махнула: «Иди». С трудом встала, побрела на кухню, пошумела посудой, прошла обратно, остановилась, зашла в ванную и истошно завопила, повторяя:
– Помогите! Помогите! Помогите!
Из глубины нафталиново пахнущих недр шкафа достал упакованный куль подарка и прижал к груди. Подарок выдал неправдоподобное ощущение лёгкого облегчения и напудрил большей неискренностью произошедшее.
12
Здесь нет мягких стен, здесь битый кафель. Здесь нет весёлых в мании шутов. Здесь убегающие от тюрьмы; убегающие от обязательной службы в армии; слабеющие умом пенсионеры; бездомные; подростки с порезами на бледных бёдрах; здесь потерянные и недоверчивые к себе и всем; неугодные и одержимые в поисках примитивного упрощения больших Смыслов хаоса существований. Здесь потерявшиеся и рассыпавшие в прах нити осмысленного. Здесь поглупевшие, упростившиеся, оскотиневшие даже, выполняющие самый минимум функций живых существ без прерогативы управлять ими, вознестись над ними.
Мало тут интересных прописанных персонажей на самом деле