«Что же могло так задержать моего крошку? – взволнованно думала женщина. – Разве что…»
Она вздохнула, и пальцы ее затряслись. С мальчиком могло случиться что-то нехорошее. Агата вскочила, расплескав чай. Ждать было выше ее сил. Она велела слугам искать Деметрия. Но им не пришлось идти слишком далеко.
Бледный, как сама смерть, ребенок появился в проеме входной двери, обвел присутствующих пустым взглядом, и рухнул, как подкошенный, к ногам обомлевшей тетки. Он ничего не видел и не слышал, а в этой навалившейся в него темноте было столько покоя, что он позволил поглотить ей себя без остатка.
Следующие три дня мальчика сотрясала жестокая лихорадка.
Его тело становилось то холодным, как лед, то горячим, как раскаленный металл. Тетка не отходила от постели больного и непрестанно молилась, не находя себе места от тревоги. Она всей душой привязалась к племяннику, полюбив, как родного сына. Иногда между мольбами к небесам она посылала проклятия своему жестокому и глупому братцу, не пожелавшего навестить больного мальчика.
Впрочем, как ей сообщили, маленькая сестренка Деметрия сильно простудилась, когда играла на берегу океана на холодных камнях. Зная, как Петер обожает дочь, было неудивительно, что он предпочел остаться рядом с ней.
Что касается мальчика, то врачи терялись в догадках о причине его болезни. Заболевание протекало бесконтрольно, сбивать жар или поднимать температуру тела не удавалось. Организм Деметрия самостоятельно то охлаждался, то разогревался. Попытки завернуть его в несколько одеял или растереть не приносили желаемых результатов. Его тело коченело и становилось буквально ледяным.
Если бы не прерывистое дыхание, можно было бы подумать, что мальчик расстался с жизнью. Спустя какое-то время температура стремительно взлетала, отчего можно было обжечься, касаясь больного ребенка.
По всем признакам он должен был умереть, к ужасу тетки, но врачи раз за разом констатировали необъяснимую жизнестойкость и силу ребенка.
Деметрий не приходил в сознание, но иногда выкрикивал бессвязные слова. Удавалось расслышать, как он произносит имя сестры.
«Бедный мой мальчик! – тетка так и заходилась в рыданиях, гладя его по мокрым спутанным волосам. – Какой же твой отец бессердечный! Так обижать свою кровинушку!».
Причитания эти, впрочем, длились недолго. Добрая женщина понимала, что будь Петер поласковее с сыном, то она, Агата, была бы обречена встречать старость в одиночестве, в окружении слуг, среди дубовой мебели, уже тронутой жучком, и тяжелых пыльных портьер.
Да, она любила свой дом, драгоценный фарфоровый сервиз на двадцать пять персон, тяжелые серебряные четки и висевшие вдоль стен картины достойных художников. Весь дом с его богатым наследством она, не задумываясь, отдала бы в обмен на жизнь и здоровье дорогого Деметрия.
На исходе третьего дня, ближе к полуночи, дыхание мальчика стало ровным, температура