– Меняем курс и нацеливаемся на полуостров Канин, – прозвучал в наушниках слегка приглушенный, бархатистый голосок командира «фокке-вульфа» обер-лейтенанта Шведта. Слишком хорошо привыкнув к своему хрипловатому басу, фон Готтенберг с трудом представлял себе, каким образом человек с «ангельским голоском» Шведта мог оказаться первым пилотом этой мощной «летающей крепости». – Как и условлено, ориентир – мыс… Ну, этот, как там его называют, штурман?
– Канин Нос, – язвительно подсказал фон Готтенберг.
– Вот-вот, даже географические названия у этих русских какие-то дурацкие, – проворчал Шведт. – Канин Нос, Мезенская губа…
– Хотите предложить русским картографам свои собственные названия, обер-лейтенант? Нет, воздержитесь? Тогда следите за тем, – тыкал он затянутым в кожаную перчатку пальцем в расстеленную на планшетке карту, словно пилот мог видеть ее, – чтобы как можно аккуратнее пройти над полуостровом, в двадцати милях от поселка Канин Нос, и войти в залив с нелюбимым вами названием Чёшская губа.
– Вам повезло, оберштурмбаннфюрер: за штурвалом – самый «аккуратный» пилот 5-го воздушного флота. А возможно, и всей дальней авиации рейха.
– Но в залив входить – тоже в двадцати милях юго-западнее мыса Микулкин, – сурово напомнил этому поднебесному аккуратисту оберштурмбаннфюрер. – И только потом, немного – как предусмотрено – пропетляв, возьмем курс на Меркулово озеро, на базу.
Кабинку, в которой разместили Готтенберга, командир самолета называл «рейхсмаршальской», уверяя, что в ней уже дважды летал сам Геринг. Использовать этот самолет, известный в прессе под наименованием «Кондор», в качестве транспорта стало модным в среде высшего чиновничества после того, как в августе 1939 года, на одном из них министр иностранных дел фон Риббентроп слетал в Москву, на переговоры со Сталиным. Причем Шведт утверждал, что их новенькая «Черная акула» – значительно улучшенная модель того самолета, которому когда-то доверился министр.
Здесь и в самом деле были откидной столик, удобное кресло, наушники внутренней связи и даже небольшой бар для выпивки и бутербродов. Однако самое главное, что в отличие от других кабин: пилотов, штурмана, радиста-стрелка и бортмеханика, – его кабинка была ограждена люком от остального салона. Пожалуй, её и в самом деле можно было назвать «рейхсмаршальской», независимо от того, томился в ней когда-нибудь Геринг или нет.
Из потока размышлений оберштурмбаннфюрера вырвал голос штурмана, которому было приказано информировать о месте нахождения машины:
– Проходим полуостров Канин. Впереди – залив Чёшская губа, на северо-западе просматриваются огни маяка на мысе Микулкин.
Готтенберг уже на память знал карту этой местности, тем не менее всмотрелся в нее, дополнительно осветив фонариком, и приказал идти