Так бывает дружище! И мы в контрразведке были не без греха. Поскользнулись на сущем, в общем-то, пустяке. Кому в голову могло прийти, что Крайзе и Ротте были знакомы еще до войны и познакомились на почве увлечения радиолюбительством.
Что – мы!! Даже профессионально проницательный Мессинг не сумел опознать в голове Крайзе его связь с боровом.
Имей в виду, соавтор, такого рода недоработки в воспитательной работе нередко ведут к провалу даже в, казалось бы, самых безобидных ситуациях…»
Далее Трущев с привычной обстоятельностью принялся доказывать необходимость в зависимости от профессиональных требований смещать акценты в воспитательной работе. В нашем случае упор следовало сделать на Согласии…
Эти абзацы я пропустил, оставил только несколько замечаний, высвечивающих подготовку группы Трущева к выполнению задания по проникновению в «Аненэрбе».
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«…казалось, к тому моменту мы уже вполне основательно познакомились с Ротте. Нам удалось выяснить, что этот «wenig Doktor Faustus» с детства увлекался всякого рода оккультными штучками, вплоть до упорных попыток связаться дьяволом по радио. По свидетельствам сокурсников, он, не жалея сил, пытался приспособить азбуку Морзе для передачи магических заклинаний.
Отвергнутую в Фрайбурге диссертацию он после прихода нацистов к власти защитил в Мюнхенском университете, где его научным руководителем стал небезызвестный Карл Хаусхофер, с чьей подачи Гесс в 1940 году драпанул в Англию. Эту подробность мы также прошляпили».
«…идею развязать Ротте подкинул завзятый анархист и разгильдяй, каким был, есть и навсегда останется Анатолий Закруткин, которого к тому времени успели перебросить в Берлин».
«…наиважнейшим профессиональным качеством контрразведчика есть и будет умение задавать вопросы. Высшая степень мастерства – умение задать нужный вопрос в нужный момент. Такой вопрос впредь будет называться убойным. Для примера приведу глубокую и разностороннюю отработку Бухгалтера, который к концу 1942 года окончательно «созрел» для перевербовки.
Его даже не пришлось брать на испуг. Я поговорил с ним на «понял – понял», и матерый немецкий шпион, в тридцатые годы сумевший без всяких шероховатостей зацепиться за нашу жизнь и даже устроиться бухгалтером на номерной завод, сразу дал согласие. При этом враг обмолвился, что давно ждал «чего-то подобного», так как раскусил своего племянника. Тот попался на простейшей недоработке. Сообщая практически полную информацию о работе Московского железнодорожного узла по переброске войск и техники на Западный фронт, он грубо занижал количество составов, проходивших в сторону Сталинграда.
Желание Бухгалтера сохранить жизнь и семью возобладало над стремлением служить фюреру, тем более что ему было доподлинно известно, чем занимались его соотечественники на оккупированной территории. Между расстрелом и согласием работать на нас он как честный офицер рейхсвера выбрал явку с повинной.
Я