Виктор прекрасно знал, как «неуютно» было работать в собственной стране парням из армейской разведки, если приходилось наступать на хвост внешней разведке Госбезопасности. Милицейские спецназовцы, да и вообще чины из МВД, давно проверили это на себе, когда пытались проникнуть в те сферы, проникать в которые им не положено. То у них вдруг начинали исчезать портфели со сверхсекретными документами; то наиболее дотошные следователи попадали под колеса электричек; а еще у милицейских генералов неожиданно обнаруживались сейфы, набитые валютой, и подвалы, набитые конфискованным у всевозможных деляг тряпьем…
«Вот видишь, как разлагающе действует на тебя сама атмосфера крымской виллы; возможность хоть немного пожить с апломбом. Вот тебе и тест на “выживание в роскоши”. Оказывается, пройти его не легче, нежели стажировку на выживание где-нибудь в сибирских лесах или в болотах дельты Меконга».
Поначалу Вежинов как будто бы направился к двери вместе с остальными. Но это был лишь хитрый маневр. Благоразумно выждав, пока соратники по партии оставят кабинет, он прикрыл за ними дверь и вернулся к Русакову.
– Так как же все это понимать, Владимир Андреевич?
– Что именно? – снисходительно ухмыляясь, поинтересовался генсек-президент.
– Теперь мы одни, поэтому можем поговорить спокойно и откровенно. – Задержавшегося у двери полковника Бурова «отпетый идеолог» в расчет, очевидно, не принимал.
Президент переложил с места на место лежавшую на столе стопку аккуратно сложенных бумажек и, слегка приподняв глаза, посмотрел на дверь и на все еще стоявшего возле нее, как дворцовый гвардеец у королевской спальни, полковника.
Начальник охраны намек понял и тотчас же вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
«Уже одним присутствием на этом сборище ты свое имя увековечил», – вдруг сказал себе полковник, возможно, впервые в жизни по-настоящему задумавшись над тем, что ведь сама судьба подталкивает его к решительным действиям. Как в свое время, в такие же часы смуты державной, подталкивала к этому безвестного офицера-артиллериста Бонапарта.
При зачислении в охрану резиденции главы государства Бурову жестко указали на то, что он должен оставаться невидимым, но вездесущим, ответственным не только за жизнь Президента, но и за судьбу страны, до гробовой доски обрекая себя при этом на безымянность. А еще намекнули, что офицера президентской охраны, который решится на какие-либо мемуары, зарывают в землю вместе с его мемуарами, как правило, ненаписанными. Однако армейских генералов и партийный бонз подобные запреты не касались, поэтому кто-то из них обязательно разродится своими воспоминаниями. И тут уж от него, Бурова, зависит, каким он сможет предстать перед потомками.
– Но у вас же есть под рукой вице-президент страны, – едва слышно, и как бы между