– Корвет-капитан, – поморщился Умберто.
– Теперь много странностей вокруг нас происходит, – не отреагировал на его уточнение сарацин.
– Однако самая необъяснимая странность – что ты все еще числишься в моих дворецких, – проворчал хозяин поместья, принимая из рук африканеро конверт без положенных штемпеля и марки, но с исчерпывающим адресом: «Корвет-капитану Сантароне». Впрочем, дело было не в адресе; почерк – бисерно-готический, с резким наклоном влево, – показался ему очень знакомым, вот что интриговало.
– Ничто так не взбадривает нашу жизнь, как человеческие странности, – умудрился изречь тем временем слуга.
Корвет-капитан вскинул брови, демонстрируя полное недоумение столь глубокомысленным высказыванием дворецкого, но, прежде чем эта демонстрация завершилась, африканеро успел откреститься от него:
– Это ваши слова, синьор очень большой капитан. Я всего лишь повторяю некогда сказанное вами.
– В последнее время ты все чаще пугаешь меня, африканеро, – укоризненно покачал головой бывший «морской дьявол».
Лишь усевшись за гостевой столик в каминном зале виллы, на котором офицеров уже дожидались бутылка вина и бутерброды, корвет-капитан вскрыл конверт и сразу же, по обращению: «Вы – первый, с кем я решил поделиться своими планами, морской дьявол Децимы», понял, что это, никоим образом не подписанное, послание составлено самим Валерио Боргезе. Тем более что только он в личных письмах менял свой почерк, прибегая к этой бисерной готике с резким левым наклоном.
«Когда вы, корвет-капитан, получите это письмо, гордость нашего флота линкор „Джулио Чезаре“, уже, возможно, покинет территориальные воды Италии. Навсегда и под вражеским флагом…»
«Как же вовремя вы поспели со своим пророчеством, князь! – мысленно и не без легкой иронии прокомментировал эти строчки Умберто. – Правда, из Аугусты линкор ушел пока еще под своим флагом, но лишь для того, чтобы уже через несколько суток оказаться под чужим».
Фон Шмидт внимательно всмотрелся в лицо итальянца, ожидая, что тот поделится своими впечатлениями от прочитанного, однако торопить не стал.
«Стоит ли пространно рассуждать о том, – продолжил чтение Сантароне, – что передача русским столь мощного корабля – акт национального унижения, который до конца дней будет задевать нашу воинскую честь и нашу мужскую гордость?»
– Не стоит, но вы-то, Черный Князь, как раз и ударились в подобные рассуждения, – не удержался Умберто, чтобы теперь уже не высказаться вслух.
Именно по этому прозвищу оберштурмбаннфюрер СС фон Шмидт и понял, что автором письма оказался фрегат-капитан Валерио Боргезе.
«За тем, с какой болью истинные итальянцы прощаются с линкором „Джулио Чезаре“, вы могли проследить по публикациям в прессе[9]. Однако не нам с вами предаваться запоздалым сантиментам, как, впрочем, и суесловным проклятиям. Поэтому объявляю большой военно-диверсионный сбор