как будто сватает ее за молодого купца; помрачившись умом от отчаянья, Элис бежит к шахте и призывает Торнбьерна стать отныне его вожатым и открывать ему лучшие жилы. Он вверяет себя подземному миру, отрекаясь от мира надземного с его обманчивыми надеждами. И тут же вновь – «…райские кущи дивных металлических дерев и растений, среди ветвей вместо цветов и плодов пламенели огнями самоцветные камни»
[5]. Поют девы; царица прижимает Элиса к груди, а его грудь в тот же миг словно пронзает луч… Когда Элиса находят товарищи, тот в беспамятстве. Тут выясняется, что его добрый домохозяин и отец его возлюбленной сам прочит за Элиса дочь и только хотел испытать серьезность его чувства и намерений. Радости Элиса и Уллы нет предела, но уже слишком поздно. Элис теперь отдается работе с каким-то остервенелым рвением, все меньше времени проводит он на поверхности; богатые жилы видятся ему всюду, как бы другие ни уверяли его, что никакой жилы нет; но он уже лицезрел то, что скрыто от них, и он принадлежит подземному миру, он живет им и в нем, тогда как они лишь спускаются туда за добычей. Он любит Уллу по-прежнему и даже день ото дня сильнее, но чем ближе свадьба, тем реже и неохотнее покидает забой. Прямо перед венчанием он спускается в шахту, чтобы, как говорит невесте, добыть вишневый альмандин, прозрачная ясность которого откроет им их судьбу, и так они навсегда обретут счастье. Происходит обвал, погребя Элиса, и лишь через пятьдесят лет, когда рудокопы случайно находят окаменелый труп, верная Улла, каждый год в день гибели возлюбленного приходящая на рудник, прижимает к груди своего жениха прежде, чем тело его рассыпается.
Во время следующего разговора я напомнила Кириллу о его чтении и поблагодарила за наводку, обрадовав тем, что сходство с «Хозяйкой медной горы» не затуманило для меня своеобразия этой вещи, которую, конечно, Бажов вполне мог знать. Я сказала, что сходству, для источника которого безразлично, знал ли Бажов гофмановскую новеллу, поскольку источник и ее, и уральских сказов – вненациональная горняцкая мифология, так вот, сходству фабул здесь прямо пропорциональна разница в осмыслении и воплощении. Преображенный подземный мир и его царицу, не произносящую, кстати, ни слова, видит только Элис. Он не нуждается, как мастер Данила, в откровении тайн мастерства от земли-возлюбленной; его изделие – не малахитовая чаша, а целый мир, им, романтическим художником созданный, единственный, где он может дышать, в котором спасается и жертвой которого становится.
Кирилл не принял моего прочтения. Тут притча не о художнике, но об обычном, слабом человеке; Элис гибнет не потому, что ищет спасения в им же созданном, а потому, что ищет спасения от реальности. Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее. Это работает независимо от того, чем спасается имярек, художник он или – филистер, подсказала я. Но тогда спасавшиеся в Швецию немецкие рудокопы предвозвестили, заложили сюжет новеллы, независимо от того, гибли они под обвалами или отходили на одре болезни, дожив до старости.
