Глубокие воды. Патриция Хайсмит

просто повезло родиться в богатой семье, так почему же Мелинде, его жене, не иметь на них такие же права? С тех пор как Вику исполнился двадцать один, он получал 40 000 долларов в год. Ходили слухи, что жители Литтл-Уэсли терпят Мелинду только потому, что расположены к Вику, но он отказывался этому верить. Он ведь видел, что Мелинда весьма приятна в общении, если, конечно, не требовать от нее содержательных бесед. Она щедра, умеет поддержать компанию, в гостях с ней весело. Понятно, никто не одобрял ее любовных связей на стороне, но в старом сонном Литтл-Уэсли, породившем промышленный центр Уэсли в четырех милях отсюда, как ни удивительно, ханжество было не в почете, поскольку местным жителям хотелось избежать клейма новоанглийского пуританства, так что Мелинду никто не одергивал и не обвинял в безнравственности.

      3

      Ральф Госден пришел к ним поужинать в субботу, через неделю после вечеринки у Меллеров, как всегда, веселый и уверенный в себе, даже веселее, чем обычно, потому что после десятидневного пребывания у нью-йоркской тетушки гостеприимство ван Алленов представлялось ему не таким унылым, как перед отъездом. После ужина Ральф решил обсудить с Виком противорадиационные бомбоубежища на случай термоядерной войны, виденные на выставке в Нью-Йорке, но, поскольку сам в этом ничего не понимал, дискуссия сошла на нет, а Мелинда достала кипу пластинок и стала их крутить. У Ральфа было прекрасное настроение. «Наверняка проторчит у нас до четырех утра, – подумал Вик, – но, может быть, в последний раз». Ральф обычно засиживался в гостях дольше всех, потому что имел возможность отсыпаться, но и Вик старался ему не уступать и не ложился до четырех, пяти, а иногда и до семи утра, поскольку Ральф предпочел бы, чтобы он ушел почивать и оставил его наедине с Мелиндой. При желании Вик тоже мог спать допоздна и был куда выносливее Ральфа, потому что и так ложился в два или три часа ночи и не напивался так, чтобы его сморило.

      Вик сидел в гостиной, в своем любимом кресле, просматривая «Нью-Уэслиан» и время от времени бросая поверх газеты взгляд на Ральфа и Мелинду. Они танцевали. На Ральфе был белый дакроновый костюм, купленный в Нью-Йорке, и он, как девчонка, радовался тому, что выглядит элегантнее и стройнее. В начале каждого танца он обхватывал талию Мелинды с каким-то новым напором, с отчаянной самоуверенностью, наводившей Вика на мысль о самце насекомого, который беспечно веселится, не подозревая, что его ждет внезапная страшная смерть. Глупая песенка, поставленная Мелиндой, очень подходила к обстоятельствам: «Плюшевые мишки»[6], одно из ее последних приобретений. Всякий раз, когда Вик принимал душ, дурацкие слова почему-то крутились в голове, сводя его с ума:

      В глуши лесной медведи шалят,

      Играют в прятки сколько хотят!

      Сегодня пикник ведь у плюшевых мишек!

      – Ха-ха-ха! – засмеялся мистер Госден, потянувшись к столику за бокалом.

      «Вот он, дом на просторе, – подумал Вик, – где умного слова