Окно в вагоне было приоткрыто, и воздух пах дождем, соснами и прелыми листьями. Керри захлестнула волна нетерпения, сменившегося страхом – целый поток настолько противоречивых эмоций, какой может вызвать только путешествие домой после долгого отсутствия.
Фара локомотива прорезала туман, освещая склоны холмов, покрытых красными, желтыми и зелеными красками осени, словно складками ярких лоскутных одеял.
Керри с близнецами снова сидели вместе на одном сиденье, на сей раз в конце самого первого вагона. Рема вязала на сиденье спереди, ее соседом был молодой человек с копной темных кудрей под шапочкой-ермолкой. Керри вспомнила, что он ехал в одном вагоне с ними с самого начала путешествия, из самого Нью-Йорка.
Обернувшись к ним, он спросил с улыбкой:
– Едете в отпуск?
Керри выдавила ответную улыбку.
– Возвращаемся домой. – Она поправила волосы Талли и штанину Джарси. – Это мои брат и сестра. А рядом с вами – наша тетя.
Он протянул руку.
– Арон Беркович. По служебным делам.
Пожимая руку, Керри взглянула ему в лицо: широко открытые серьезные глаза, из нагрудного кармана куртки выглядывает перьевая ручка и небольшой блокнот, твидовый костюм слегка помят.
– Так значит, вы журналист.
– Корреспондент, веду расследование. – Он вытянул шею в ее сторону, казалось, чего-то ожидая.
– О, дайте я угадаю. Вы из Herald. Или из Harper’s.
Он повернулся на скамье, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Из New York Times.
– А… Очень впечатляет. И это ваше первое большое расследование?
Он моргнул.
– Как вы догадались?
Она рассмеялась.
– Да на вас это написано – на лице, в глазах.
Он слегка сник.
– Я обещал себе, что буду вести себя сдержанно, словно бывалый писака. Но я хотел заниматься этим со старшей школы. Или еще раньше – с тех пор, как ребенком приехал в эту страну. Власть свободной прессы, стоящей на страже демократии. Вы, наверное, думаете, что я смешон…
– Напротив, я думаю, что все должны любить свое дело, как вы. И куда же вас направили?
Он помедлил.
– Надеюсь, я могу доверять вам, мисс…
Это было откровеннее, чем допускали правила хорошего тона в Нью-Йорке, но они, в конце концов, тоже находились не в светской гостиной. И он действительно нравился Керри.
– МакГрегор.
– Меня отправили, – он оглянулся по сторонам, – в Эшвилл.
– Господи. Что же там, в Эшвилле, может быть