Радуясь случаю хоть в малой мере отблагодарить за гостеприимство, которое миссис Брэдли оказала мне в Чикаго, я пригласил их всех в театр и еще – как-нибудь позавтракать в ресторане.
– Поторопитесь, милейший, – сказал мне Эллиот. – Я уже оповестил моих друзей, что мы здесь, и думаю, что очень скоро наши дни будут расписаны до конца сезона.
Я рассмеялся, поняв, что должны означать эти слова: что для таких, как я, у них скоро не будет времени. Эллиот смерил меня взглядом, в котором сквозила некоторая надменность.
– Но часов в шесть мы, разумеется, почти всегда дома и будем рады вас видеть, – добавил он милостиво, но с явным намерением напомнить мне, что я – всего лишь писатель.
Однако бывает, что и святой не стерпит.
– Постарайтесь связаться с Сент-Олфердами, – сказал я. – Мне говорили, что они хотят продать своего Констебла – Солсберийский собор.
– Я сейчас картин не покупаю.
– Да, я знаю, я думал, может, вы им поможете сбыть его с рук.
В глазах у Эллиота появился стальной блеск.
– Дорогой мой, англичане – великая нация, но писать маслом они никогда не умели и никогда не научатся. Английская школа меня не интересует.
VII
Весь следующий месяц я почти не видел Эллиота и его родственниц. Их он принимал по-царски. Он возил их на субботу и воскресенье в одну знаменитую родовую усадьбу в Суссексе, а потом в еще более знаменитую в Уилтшире. Водил их в королевскую ложу в опере в качестве гостей некой принцессы, приходившейся родней Виндзорскому дому. Возил на завтраки и обеды к сильным мира сего. Достал для Изабеллы приглашения на несколько балов. Сам принимал в «Кларидже» целый ряд гостей, чьи имена на следующий день выглядели в газетах очень эффектно. Он давал ужины у Сайро и в ресторане «Посольский». Словом, он делал все, что считал уместным, и у Изабеллы, еще не очень искушенной в жизни высшего света, даже голова покруживалась от роскоши и великолепия, которыми он ее услаждал. Ничто не мешало Эллиоту воображать, что он взвалил на себя эти заботы из чисто альтруистического побуждения – отвлечь мысли племянницы от ее злосчастного романа; однако ему, как я подозреваю, и самому было лестно дать сестре возможность воочию убедиться, что он – свой человек в кругу прославленных и знатных. Принимать гостей он умел и от души наслаждался, проявляя свою виртуозность.
Меня он тоже раза два приглашал, и время от времени я в шесть часов заглядывал в «Кларидж». Изабеллу всегда окружали молодые великаны гвардейцы в ослепительных мундирах или элегантные, но не столь ослепительные молодые люди из министерства иностранных дел. Как-то раз она, ускользнув от своих кавалеров, отвела меня в сторону.
– У меня к вам просьба, – сказала она. – Помните, как мы с вами пили в аптеке содовую с мороженым?
– Прекрасно