– Как вы себя чувствуете? Лекарство уже приняли?
Опять эта Яна Львовна! Ох, не к добру ее вечная забота о его здоровье прямо перед тем, как подложить ему свинью.
– Принял, – проворчал Андрей Юрьевич.
– Точно?
Он мысленно зарычал. Ему было страшно. Радости предвкушения встречи не было. Все шло не так, как он себе это представлял.
– Мой сын глухонемой? – напрямую спросил он у нее.
– Нет, – успокоила она. – С чего вы это взяли?
Стало легче дышать. Он отошел и сел в сторонке, чтобы не мешаться под ногами. Матвей Шумякин снова распоряжался на съемочной площадке. Шли последние приготовления. В помещении появилась женщина лет сорока, в джинсах и свитере в обтяжку, с приятным решительным лицом, худощавой красивой фигурой и прямым взглядом человека, привыкшего не пасовать перед жизненными трудностями и брать на себя ответственность в решении важных вопросов. Звали ее Петра Новакова, она была директором предприятия и работодателем Карела. Они познакомились с Яной Львовной еще до их приезда, когда согласовывали время съемок. Яна Львовна кивнула ей, Петра Новакова понимающе кивнула в ответ. Она на секунду задержала свой взгляд на Ленарде и без лишних слов вышла. Андрей Юрьевич поднялся за ней.
– Вы куда?
– Мне надо… в туалет.
– Андрей Юрьевич, – укоризненно сказала Яна Львовна. – Вы меня удивляете. Взрослый человек, а ведете себя как школьник, ей-богу!
– Мне очень надо.
– Ну так потерпите! – рявкнула она.
– Все по местам! Приготовились! Мотор!
Петра Новакова снова вошла. Она вела за руку всклоченного, просто одетого мужчину с унылым лицом, впалыми щеками и большими, виноватыми как у бассет хаунда глазами. Он был очень похож на датского профессора-лингвиста из фильма «Осенний марафон», как дружеский шарж похож на оригинал, и сердито упирался как ребенок. Петра успокаивающе щебетала ему что-то по-чешски. Оказавшись в свете софитов и в зоне всеобщего внимания, мужчина страшно застеснялся и попытался вырваться, чтобы убежать.