– Ну вот, когда будет, тогда и поговорим.
– Ой, Костик, только не с тобой! Тебе, чтобы снять блокбастер за тысячу долларов, еще нужно за сто тысяч камеру купить.
Крыть было нечем. Но можно было уколоть.
– Допишешь, а дальше что? Утопишься в море других сценариев?
– Марк все устроит, – рассеяно пробормотала Настя, вновь утыкаясь носом в планшет и всем своим видом показывая, что Костик ей уже неинтересен. Марк был генеральным продюсером их телевизионного канала. Марк все устроит, Марк обо всем позаботится. Это была ходячая поговорка в их среде. Но Костик понял, что она серьезно.
– Надеешься взять его голыми ногами?
Она снисходительно улыбнулась.
– Не надеюсь. Тут одних голых ног будет мало. Тут еще много чего голого нужно.
Он протянул руку и коснулся пальцем ее гладкого золотистого бедра. Оно было литое, упругое, теплое.
– Ты серьезно? – дрогнувшим голосом спросил он.
– Убери руку, – напряженно сказала она. – И вообще выброси эту мысль из головы.
– О’кей. Ты сегодня не в моем вкусе, – подчиняясь, кисло сообщил Костик. – Попробуй подкатить завтра. Только не забудь.
– Непременно. Вон дверь. Ноги – лучшее средство ухода.
– А сценарий про Андрея Юрьевича что ли?
Она не ответила. Костик вышел.
Во время их разговора Андрей Юрьевич и Мотя в гостиной пили кофе. Мотя, уткнувшись в блокнот, яростно вычеркивал из своих заметок какие-то пункты и добавлял новые. Его раздражал пустой день. Он был стреляный волк и понимал, что не все и не всегда в жизни складывается в их пользу, он привык к штурмовщине и халатности на работе, способен был нагнать сроки, работать с полной отдачей сверхурочно, но сейчас он еще и ревновал Яну Львовну. Дело близилось к вечеру, куда она исчезла?
– Видел я твое фото, старичок, – сказал он вдруг глухо, не поднимая головы. – Ну то, есенинское. У Яны в материалах. Гимнастерка там у тебя… не солдатская, что ли. Это ты кому хочешь заливай, только не мне. Ты же тут офицером служил! Ну, колись, Юрьич, пока никто не слышит.
Андрей Юрьевич молча кивнул. Неохота было врать в глаза, да и дело было давнее.
– В разведке?
– Нет. В штабе.
– Это все равно. Как узнали о твоих шашнях с местной, сразу взяли в оборот?
– Да, – вздохнул Андрей Юрьевич. – Скрутили в двадцать четыре часа и на десять лет в уссурийскую глушь служить отправили. «Прощай» сказать не дали, разрешили только записку передать. Время было такое. Кругом враги.
– Дураки! – сказал Мотя. – И ты, старый, дурак, если до сих пор так рассуждаешь.
– Ну, какой есть, – сухо, с достоинством ответил Андрей Юрьевич. – Я вам не навязывался.
– Не жалел что карьеру просрал?
– Не жалел.
– Такая, значит, была любовь?
Он отвел глаза и сказал:
– Завидую тебе.
Андрей Юрьевич посмотрел на него и решился.
– Темните вы что-то, за олуха меня держите. Старуху подсовываете. Где Марта? Где