Я лежу, раскинув руки, среди скошенных трав, глубоко вдыхая воздух, напоенный чудесными ароматами. Я дышу полной грудью. Из сада пахнет медом и яблоками, тихо жужжат пчелы, неся на своих лапках пыльцу в улья. И также тихо приходят мечты. Они приплывают издалека, словно облака на небе, незаметно укутывая в сладостные грезы. И уносят, уносят меня в неведомые дали, в то далекое будущее, которое еще предстоит прожить. Оно, это будущее, видится радостным и светлым, оно неизвестное, но такое манящее, влекущее к себе. Хочется расти быстрее, скорее уже стать взрослым и попасть в ту таинственную, сказочную страну. В страну счастья, где исполняются самые сокровенные мечты…
А вечером – задушевные рассказы бабушки и сон на сеновале, под звездным покрывалом неба!
Объездка
Гнедой нервно бил копытами землю, ржал, дергался во все стороны, и только крепкие руки мужиков сдерживали его порывы, натягивая узду. Трехлетка Гнедой был необузданным жеребцом, если не считать, что его прыть слегка поубавил Николка, когда летом, на пастбище, он, взнуздав его внезапно, без седла запрыгнул ему на спину. Гнедой тогда пытался подмять под себя этого самоуверенного юношу: валился на бок, внезапно падал на колени, вскакивал, высоко взбрыкивая задними ногами. Но и сам наездник Николка был не промах. Чтобы жеребец не подмял его под себя своим крупом и не раздавил, он соскакивал с Гнедого, и как только тот поднимался, он снова запрыгивал ему на спину. А затем был отчаянный бег Гнедого. Это была борьба двух характеров: кто кого. Скачка продолжалась долго. Вначале Николка отпустил поводья, а затем, по мере скачки, натягивал, сдавливая Гнедому горло ногами, заставляя повиноваться. После долгой и изнурительной борьбы Гнедой наконец смирился и уже, возвращаясь в табун, исполнял команды Николки, но резвый нрав коня не остыл окончательно. И вот сейчас предстояло новое испытание – научиться ходить в упряжи.
Стояла зима, выпало много снега, и Гнедого пора было запрягать в сани. Дед Степан, конюший, раздавал команды и руководил всем этим действом. Изловчившись, мужики накинули Гнедому хомут на шею, затем, очень быстро и ловко перебросив дугу, затянули его, и вся воля строптивого коня оказалась стиснута оглоблями и санями. На какие-то мгновения жеребец оторопел, а Степан уже крикнул: «Прыгай!» – и все разом очутились в санях. Гнедой рванул с места в карьер. Он, словно скоростной поезд, взрезал копытами глубокий снег, от его быстрого бега за санями вихрем тянулся след. Степан был опытный конюший и дал волю скакуну, да еще подхлестывал его вожжами, и тот, хрипя, во всю свою прыть вспахивал грудью глубокий снег. Казалось, Гнедой разнесет и сани, и седоков, столько в нем было норова и грубой животной силы. Но вся мощь коня оказалась ничтожной перед умом и опытом человека. Гнедой замедлил ход. Наступил момент, когда жеребец понял, что натянутые поводья означают остановку. Теперь, после изнурительного бега, Гнедой стал послушен.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте